Как понимать это утверждение о тождественности Христа каждому человеку и каждого человека Христу?

Священное Писание и святые отцы дают нам на эту тему ценные указания. Из книги Бытия и многочисленных толкований святых отцов мы знаем, что человек был сотворен по образу Божиему. Это значит, что каждый носит в себе образ, соединяющий его с Богом. Отцы Церкви, в частности священномученик Ириней Лионский, святители Афанасий Великий и Кирилл Александрийский, уточняют, что Адам был сотворен по образу Логоса, Бога Слова. Святой Николай Кавасила вслед за ними утверждает, что человек был создан по образу воплотившегося Слова, Богочеловека Христа, Чье воплощение Бог предвидел от века. В связи с этим у нас есть основание говорить об идентичности каждого человека Христу.

Лучше понять приведенный тезис нам поможет объяснение преподобного Максима Исповедника. Комментируя неоднозначные слова святителя Григория Богослова «Что за великая тайна! <...> мы, будучи частью Божества и проистекши свыше <...>»,[532] преподобный Максим в «Амбигвах»[533] объясняет, что все люди – частицы Божества, но не потому, что они были богами вначале, до грехопадения, как считали последователи Оригена, а потому, что их цель – сделаться богами по благодати. Такой замысел Бога о каждом человеке еще до творения мира вписан в логос человеческой природы, иначе говоря, в его духовное определение, которое выражает самой своей структурой волю и замысел Бога. Таким образом, каждый человек имеет потенциальную возможность соделаться богом под действием Божественной благодати. Логосы всех творений, говорит святой Максим Исповедник, содержатся в Логосе и пребывают в единстве с Ним. Это объяснение приближает нас к утверждению о таинственной тождественности каждого человека Христу, воплотившемуся Логосу.

Третье объяснение заключается в самом воплощении. Бог Слово, воплотившись, став человеком, принял на Себя человеческую природу. И принял Он на Себя не просто индивидуальную человеческую природу, но ее всю, включающую все человечество, то есть природу всех людей всех времен.

Эту мысль имеет в виду апостол Павел, когда говорит о том, что начало и конец для всех людей – Христос, Новый Адам. Аналогичные мысли высказывают святые отцы, в частности святые Ириней Лионский, Афанасий Александрийский, Григорий Нисский, Кирилл Александрийский и преподобный Максим, слова которого мы можем здесь привести: «Ибо тайна, сокрытая от веков и от поколений, ныне же явленная через истинное и совершенное вочеловечение Сына и Бога, соединившего с Самим Собою по ипостаси нераздельно и неслитно нашу природу, и нас [соединившего] посредством [взятой] от нас и нашей, умно и словесно одушевленной святой Его плоти, как бы через начаток с Самим Собою соединенного, и удостоившего быть одним и тем же с Самим Собой по Своему человечеству».[534] Если истинно, что только христианин, как крещеный, по сути становится членом тела Христова и, живя по заповедям, уподобляется Христу, по слову апостола Павла, то можно сказать: Уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20); если истинно, что только христианин в совершенной форме достигает образа Божиего и исполняет то предназначение своей человеческой природы, что вписано в ее логос; если истинно, что христианин лично достигает единения с Христом, Который соединил в Себе всю человеческую природу, то также верно, что все люди – самые разные, как христиане, так и представители иных конфессий – по своей природе имеют некую тождественность с Христом, Который подтверждает слова, сказанные нам евангелистом Матфеем. По этой причине святые, имея предварительное знание о том, что будет открыто в конце времен, видят и любят Христа в каждом встречном человеке и всех людей во Христе.

Апостол Павел: Если не имею любви, то я ничто

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.[535]

Апостол Павел решительно утверждает, что любовь есть условие других добродетелей, а также веры и знания Божественных тайн.

Апостол не намеревается умалить значимость прочих добродетелей – ни веры, ни знания; он не говорит, что любовь может их заменить и что, когда есть любовь, они бесполезны; он также не говорит, что любовь выше их. Он лишь указывает, что без любви ни прочие добродетели, ни вера, ни знание не имеют духовной ценности, то есть не содействуют спасению и обожению человека.

По мнению апостола, отсутствие любви подобно онтологической пустоте: без любви «я – медь звенящая или кимвал звучащий»; все, что я делаю без любви, все, что приобрел без любви, «нет мне в том никакой пользы»; без любви «я ничто». Слова апостола при первом приближении сложно понять. Однако святые отцы, высказываясь по этому поводу, единодушны. В патериках неоднократно повествуется о том, что подвиги, совершаемые сами по себе, как самоцель, никак не содействуют нашему спасению: диавол и бесы тоже несут суровые подвиги: никогда не едят, не спят, изнуряют себя трудами, тем не менее они остаются злыми духами.

Что касается добродетелей, можно видеть, что некоторые из них только на первый взгляд представляются добром и благом: в их основе не любовь к воплотившемуся Богу, выражаемая в исполнении Его заповедей (см. Ин. 14, 15-21; 15, 9-10), а страсти и эгоистичное самолюбие. Например, преподобный Иоанн Лествичник [536] отмечает, что люди, имеющие страсть сребролюбия, часто бывают приветливыми, заботливыми, внимательными, щедрыми, из-за чего может показаться, что они имеют все признаки доброты и милосердия. Другой известный факт – человек может восприниматься добродетельным, при том что движущей силой его «добродетелей» оказывается гордыня.

Что касается знания, можно сказать, что диавол и бесы обладают им в полноте: они не только точно знают, что Бог есть, но и знают Его таким, какой Он есть, однако они в Него верят и знают Его, не имея смирения и любви.

Можно констатировать, что диавол и бесы способны творить чудеса, потому что