Однако это мало помогло ему. Чтобы сохранить за собой патриаршество и снискать добрую славу подлинного «Вселенского архиерея», Иосифу придется найти повод проявить самостоятельность от царя и даже стать во главе оппозиции. Повод для этого скоро представится – Лионская уния и религиозная политика василевса.

Еще не успев до конца устроить внутренние дела, василевс вынужден был обратить самое серьезное внимание на внешние угрозы. На удивление, Запад в течение нескольких лет не сумел создать против Византии никакого единого союза. Более того, первое время стратегическая инициатива принадлежала византийцам. И василевс прилагал немалые усилия, используя весь данный ему Богом талант для того, чтобы сформировать выгодные для себя дипломатические комбинации.

Разумеется, византийцы не забыли, кто являлся душой 4го Крестового похода. Да и повседневная практика венецианцев, совершенно бесцеремонно изгонявших греков из их родного города, не могла не обращать на себя раздраженного внимания. Более того, хотя жители Республики не требовали в 1204 г. себе какихлибо территориальных приобретений, они фактически оккупировали все наиболее экономически выгодные торговые пути, нисколько не интересуясь состоянием византийской торговли. Стоит ли удивляться, уже первым делом император заключил мирный договор с генуэзцами (Нимфея, март 1261 г.), восторженно ратифицированный Генуей 10 июня того же года?

Хотя, как известно, возврат Константинополя произошел без какойлибо связи с генуэзцами, все выглядело так, будто император вознаграждает своих союзников. И он действительно предоставил им «Palatium latum et amplum ad formam castri», т.е. те прерогативы, которыми ранее по договору обладали венецианцы. Как рассказывают, под звуки труб и литавр, как будто выиграли величайшую битву, генуэзцы разнесли до основания венецианские постройки в Константинополе, отправив, по обыкновению, камни от разрушенных зданий к себе на родину в качестве трофеев[371].

Вскоре при помощи генуэзцев император сформировал большой флот, наводивший страх на латинян, и освободил острова Лимнос, Хиос, Родос и другие. Они также потопили несколько венецианских кораблей с товаром. Некоторые экипажи, захваченные в 1262 г. в плен, были по приказу Палеолога изувечены. Благодаря успешным действиям флота, византийцы вскоре освободили острова Наксос, Парос, Кеос и Каристос; затем объединенный генуэзскогреческий флот отправился к берегам Пелопоннеса, сея страх на пилигримов. А чуть позднее генуэзцы и византийцы захватили уже целый торговый флот Венеции с громадной добычей[372].

Однако при всех успехах отношения Константинополя с Генуей носили сугубо прагматичный характер. В отличие от прежних времен Михаил VIII сформировал конструкцию кратковременных торговых договоров, постоянно варьируя между Генуей и Венецией в зависимости от внешних условий и поведения союзников. В 1263 и 1264 гг. византийцы потерпели два тяжелых поражения от венецианцев, вследствие чего император разорвал договор с генуэзцами и 18 июля 1265 г. заключил соглашение с Венецией.

Но вскоре Республика сошлась с Францией, готовящейся к войне с Византией, и царь вновь прибег к помощи Генуи, предоставив жителям этого города целое предместье в Константинополе, Галату, для постоянного проживания. Это событие больно ударило по торговым интересам Венеции, и 4 апреля 1268 г. венецианцы ратифицировали договор с Константинополем, заключенный на 5 лет[373].

Все же объективности ради следует сказать, что такие «игры» были по плечу лишь сильным, изобретательным государям. Да и то не всегда – разница в военной и финансовой мощи между Генуей, Венецией и Византией была слишком заметна, чтобы можно было говорить о равноправных отношениях. И нет ничего удивительного в том, что в скором времени генуэзцы сумели получить монополию на торговлю пшеницей и продовольствием, которая не облагалась никакими налогами. Да и во внутренних делах они оставались совершенно независимыми от императора, хотя, напротив, активно вмешивались в противоборства различных дворцовых партий Византии. Как увидим в самое ближайшее время, в конце концов генуэзцам удался их план получения морской гегемонии в ущерб интересам Византии, что конечно же сыграло не последнюю роль в грядущих событиях[374].

Пока Европа дремала, самую большую заботу Михаилу VIII Палеологу доставляли болгары и эпирцы. Михаил II Комнин Дука (1231—1268), деспот Эпира, и Болгарский царь Константин I Тих (1257—1277) во главе 20 тысяч татар вторглись в Фессалию, надеясь захватить в плен находившегося там императора. За спиной Болгарского царя стояла его супруга – сестра Иоанна IV Ласкариса, побуждавшая мужа к отмщению за брата. К ним присоединился Иконийский султан КылычАрслан IV (1246—1264), которого, спасая от монголотатар, император ранее поселил в городе Эна. С трудом отбив это нападение, василевс возвратился в Константинополь, конфисковал казну султана, арестовал его семью, а иконийский отряд, сплошь состоявший их крещеных турок, присоединил к своей армии. Тем временем болгары пленили множество византийцев, которых переселили в свои земли[375].

Но в 1264 г. брат императора, деспот Иоанн Палеолог, одержал блестящую победу над эпирцами, заставив тех признать суверенные права на власть Михаила VIII. Следствием этого стал мирный договор и брак сына Михаила II Комнина Дуки Никифора I (1267—1297), будущего Эпирского царя, с племянницей Византийского императора.

В 1265 г. 2 тумена кипчакских монголов (20 тысяч всадников) под командованием внучатого племянника хана Берке Ногая (1240—1300) перешли Дунай. Им навстречу вышел сам Михаил VIII Палеолог, однако при виде непобедимых степняков ромейское войско просто разбежалось и стало легкой добычей татар – почти все солдаты погибли. Сам император спасся на корабле генуэзцев, а монголы тем временем разоряли Фракию. Константинополь выглядел совершенно беззащитным, и когда Ногай потребовал выдать ему бывшего сельджукского султана КейКавуса II, пребывавшего в византийской столице на положении почетного гостяпленника, ему не посмели отказать. Турка отвезли в ставку к Берке, где и женили в 1266 г. на дочери хана, дав в удел Судак – важнейший торговый порт в Крыму[376].