детскую сказку Артека ему прочитать не довелось… Между прочим, по документам он там провёл целую смену, но на самом деле путешествие по СССР ограничилось Москвой, а в Артек вместо Шимони отправился загадочный сын влиятельного венгерского чиновника…

В августе 1962 года в Москве Кароя обнял космонавт номер четыре – Павел Романович Попович. Имя Поповича тогда было на устах у всех: в том месяце он трое суток провёл в космосе. Кароль смотрел на него как на сказочного героя и представить не мог, что сам через сорок лет станет космонавтом! Попович подарил Карою открытку. Шимони сохранит её на всю жизнь. Как реликвию, возьмёт её в свой первый космический полёт, когда бывшему вундеркинду уже стукнет пятьдесят восемь.

Свою первую компьютерную программу он создал на советской ЭВМ «Урал-2». Ту, первую, перфоленту он тоже сохранит и, вместе с открыткой Поповича, сделает своим космическим талисманом.

Немало недель провёл Симони в России, готовясь к полёту. Дважды присутствовал на запусках космических кораблей в Байконуре, вошёл в космическую семью Звёздного городка, прошёл полный курс подготовки. Возлагал цветы к памятнику Юрию Гагарину, смотрел традиционный предполётный фильм «Белое солнце пустыни»…

За свои два полёта Симони раскошелился на 60 000 000 долларов. И он гордится, что сумел деньгами помочь освоению космоса. Во время полёта он отвечал на вопросы в своём интернет-блоге. Одна американка упрекнула Шимони – как он может тратить такие деньги на экстравагантные путешествия, когда в мире столько голодающих детей. Карой ответил: «В России есть десятки тысяч людей, начиная от высококвалифицированных инженеров и заканчивая техническим персоналом и лаборантами, которые несут дежурство на пульте управления, живя и работая в очень скромных условиях, особенно если сравнивать с американскими стандартами. Засыпая, я думаю о том, что мои деньги сделают для этих людей».

Дней минувших анекдоты…

Риторический аксессуар любой мужской компании, анекдот – это очень важная артерия в системе фольклора.

Анекдот – любимый жанр Пушкина, который аккуратно записывал лучшие истории остроумных светских краснобаев – про царей и писателей, про Ломоносова и Суворова. При этом и сам Пушкин прижизненно стал героем анекдотов. Устный жанр анекдота – вольное, беспечное, ироническое повествование о пустяках из жизни великих людей, а также «замечательных чудаков и оригиналов» – таких, как немец Мюнхгаузен или русский грузин Цицианов, байки о котором были популярны в пушкинские времена. Они, кажется, явились на нашу землю исключительно для анекдотов и сознательно творили жизнь в ироническом ключе. Без этого жанра вряд ли Пушкин нашёл бы пленительно раскрепощённую интонацию «Евгения Онегина» и «Домика в Коломне»:

Он рыться не имел охоты

В хронологической пыли,

Но дней минувших анекдоты

От Ромула до наших дней

Хранил он в памяти своей.

Автор классической «Частной риторики», лицейский учитель Пушкина Н. Ф. Кошанский так определял жанровое кредо анекдота: «Цель его: объяснить характер, показать черту какой-нибудь добродетели (иногда порока), сообщить любопытный случай, происшествие, новость… Достоинство их: в новости, в редкости, в важности…».

Об удивительных, невероятных случаях анекдот повествовал как об исторической правде. Ценится неожиданная развязка, быстрый прыжок от великого (чопорного, патетического) до смешного (дурашливого, абсурдного). Прислушиваясь к воспоминаниям старых чиновников, воинов, литераторов, Пушкин выуживал из длинных рассказов зерно исторического анекдота:

«Было уже за полночь. Вдруг дверь с шумом отворилась. Вбежал сторож впопыхах, объявляя, что за ним идет государь. Павел вошёл и в большом волнении начал ходить по комнате; потом приказал чиновнику взять лист бумаги и начал диктовать с большим жаром. Чиновник начал с заголовка: «Указ его императорского величества», – и капнул чернилами. Поспешно схватил он другой лист и снова начал писать заголовок, а государь все ходил по комнате и продолжал диктовать. Чиновник до того растерялся, что не мог вспомнить начала приказания и боялся начать с середины, сидел ни жив ни мертв перед бумагой. Павел вдруг остановился. Дрожащий чиновник подал ему лист, на котором был записан заголовок и больше ничего.

– Что же государь? – спросил Пушкин.

– Да ничего-с. Изволил только ударить меня в рожу и вышел».

Анекдот отражает характер народа – русского, венгерского, любого народа. В давнем русском словаре Брокгауза и Ефрона читаем мудрые слова: «Во всей фигуре и выражении лица мадьярского крестьянина проглядывает чувство собственного достоинства и спокойствие, не позволяя даже и подозревать, какую буйную энергию способен он проявить во время возбуждения». Русский человек тоже спокоен и терпелив, но уж если «гром грянет» – добродушный, сонливый медведь тоже становится буйным. Этот народный характер проступает, приоткрывается в фольклоре. Нередко герои анекдотов – это просто характерные типажи своих народов.

Частенько в анекдотах обыгрываются стереотипы восприятия разных народов. «Встретились русский, француз и американец…» или «Русский, поляк и венгр» – это привычные запевки анекдотов, в которых «русский» и «венгр» – не столько определение национальной принадлежности, сколько амплуа, театральные маски. Русские простодушны и пьют водку без перерыва на обед (её, родимую, я кушать и буду!), а венгры жизнелюбивы и запивают вином извечно острые блюда. Разумеется, такие анекдоты не дают представления о национальном характере, зато хорошо показывают штампы, расхожие клише, поверхностный международный имидж стран и народов… Примеры? Извольте. Разговорились как-то француз, американец и русский.

– У нас, – говорит француз, – счастье – это, если у тебя есть вилла, ферма и любовница.

– У нас страна великих возможностей, – говорит американец, – поэтому для счастья нам нужно две виллы, две фермы и две любовницы.

– А у нас, – подытожил русский, – одни вилы на две фермы, и люби, кого хочешь!

А вот – сэвовский анекдот, в котором русский, поляк и венгр осваивали просторы Африки и угодили в плен к людоедам. Вождь племени сказал: «У нас в ущелье сильно эхо. Вы по очереди будете кричать. Чьё слово эхо будет дольше повторять – того мы отпустим, остальных съедим». Поляк закричал: «Ещё Польска не сгинела!». Эхо один раз повторила последнее слово – и умолкло. Венгр крикнул: «Янош Кадар!». Эхо два раза повторило фамилию лидера Венгерской Народной Республики. А русский как закричит: «В магазин водку завезли!». «Где, где, где… Где, где, где…», – целый час не унималось эхо.

Известен анекдот об английской даме, которая во время пребывания в Венгрии, говорила о венграх, презрительно называя их these foreigners (эти иностранцы). Когда ей осторожно и вежливо объяснили, что в Венгрии она сама иностранка, дама очень удивилась и ответила, что, поскольку она англичанка, она нигде не может быть foreigner: это весь остальной мир – иностранцы.

Нередко венгров и