Нас никто не кидал в этот решительный бой. Наоборот, нам объяснили, что мы сделали свою часть работы и теперь можем с чистым сердцем и спокойной душой отдыхать.

Я собрал свою группу и объявил:

– Дело не доделано. Мы можем остаться в стороне. Хотя я считаю, что наш долг – проконтролировать завершение операции.

Ни один из моих бойцов даже не заикнулся о том, что я, такой негодяй, готов снова их кинуть в мясорубку, да еще и призываю заняться несвойственной работой. Они тоже прекрасно знали, что все концы надо зачистить. Притом своими руками, чтобы потом не думать над тем, а все ли доделано. Единогласно постановили – идем.

Когда я объявил о своем решении руководству, мне снова настоятельно порекомендовали не суетиться, предоставив грубую работу другим. Оно понятно – моя группа стоит куда дороже десантного батальона, а иногда и целой армии – в зависимости от ситуации. Жечь уникальных специалистов в атаках на укрепленные позиции противника – безумное расточительство. Но только мы не на базаре. И война диктует свои правила, свою мораль, свое понятие долга. И генерал Шабанов это прекрасно понимал, поэтому, скрепя сердце, дал согласие на включение нас в состав десанта.

Штурмовые группы были собраны из элитного отдельного полка сирийских коммандос и наших бойцов седьмой десантно-штурмовой горной дивизии ВДВ, которые втихаря успели повоевать в Сирии на важных направлениях и отлично проявили себя в боях.

Песчаный Лев против своего желания сильно помог нам. По его приказу моджахеды отвели технику с основных огневых позиций, так что город она теперь гарантированно не накроет. Но если имеющийся боезапас рванет даже в горах, то последствия будут серьезные, хотя и несоизмеримые с теми, которые планировались нашими недругами. Поэтому приказ был отдан десанту однозначный: «с потерями не считаться, ни один из снарядов с химической начинкой не должен взорваться».

Мы заняли свои места в «Ми-8». Винтокрылая машина завибрировала, прокатилась немного по взлетной полосе и взмыла вверх. Я с усмешкой разглядывал моих парней, экипированных и вооруженных по всем нормам и правилам. Теперь из оружия у нас имелись снайперская бесшумная винтовка «винторез», ручной пулемет, автоматы, гранаты различных систем, в общем, есть чем себя показать. В бронежилетах, касках с масками, с компактными рациями мы могли бы сниматься в Голливуде в роли инопланетян-агрессоров. Ребята от тяжелой экипировки отказывались – мы к таким излишествам не привыкшие. Когда уходишь в поиск, где каждый грамм на счету, так нагрузиться может только сумасшедший. Да, броня давала некоторую защиту, но терялись стремительность и натиск, что порой важнее. Однако сейчас я настоял на тяжелом оснащении. Пуля-дура, а кевлар-молодец. Мне нужно сохранить группу, и терять кого-либо на последнем этапе я себе позволить не мог.

Какой-то умник из сирийских генералов на полном серьезе предлагал оснастить штурмовиков противогазами. Ну как втолковать балбесу, что от современных отравляющих веществ противогаз – это такая же надежная защита, как газетный лист от картечи. Тысячная доля грамма на кожу – и вот тебе безоговорочный каюк во всей красе. И спасения нет. Боевая химия не оставляет жалкому, жестко структурированному набору белков, которым по сути является человеческое тело, никаких шансов на дальнейшее функционирование. Грамм никотина убивает лошадь. А грамм боевого отравляющего вещества запросто прибьет целый полк. Можно еще извратиться и одеть всех в общевойсковой защитный комплект – ОЗК. Это такой хороший способ сделать из бойцов мишени, потому что в этом резиновом скафандре десантироваться и воевать в наступлении могут только сумасшедшие самоубийцы или профессиональные клоуны.

Вертолеты месили винтами иссякающую ночь, готовившуюся встретить рассвет. В транспортных вертушках ждали своего часа десантно-штурмовые группы. Снискавшие еще в Афгане грозную славу летающие танки «Ми-24» готовы были обеспечить огневую поддержку. Где-то в высях парили штурмовики, способные сровнять с землей любой объект. Истребители прикрывали нас от атак с воздуха – мало ли что взбредет в голову военным из сопредельных недружественных государств, а «МиГ-29» способен остудить любого.

Князь дремал – вот человек без нервов. У Рада нервы были, и, успокаивая их, он возился с новым тактическим планшетником. Утес с Беком сидели рядом и время от времени о чем-то перешептывались. Стена между ними наконец-то осыпалась. И можно считать, последний очаг напряжения ликвидирован, группа крепко сцементирована. Все уверены друг в друге на тысячу процентов. Каждый готов жить или умереть во славу главного божества спецназа – боевой задачи.

Вертолеты почти прижимались к земле, заходя на точку выброски. Перед этим и артиллерия, и авиация прилично пошумели по окрестностям – бессистемно и массированно. Вертушки тоже несколько часов кряду ныряли в горах то тут, то там. Цель у этой прелюдии была одна – рассеять внимание басмачей, отвлечь их от реально высаживаемого десанта и обеспечить ему хоть какую-нибудь внезапность.

Уже светлело, когда мы выпрыгивали из низко зависших вертолетов на землю, больно ударявшую по подошвам. Вперед, в неизвестность, в огонь. Привет, моджахеды! Не ждали нас? «Десант внезапен, как кара божья, непредсказуем, как Страшный суд».

«Восьмерки» выбрасывали десантников и тут же уходили прочь. Им еще забирать нас обратно, когда на нас навалятся басмачи со всех окрестностей. Артиллерия, вертолеты огневой поддержки планировалось использовать только в крайних случаях – а то, не дай бог, рванет химбоеприпас. Работать будем осторожненько – пулей да штыком.

Местность была горная, сильно пересеченная, почти без растительности. Мы рванули через скалистый гребень, за которым расположилась позиция противника. И я метнул гранату в ту сторону, где заметил среди камней шевеление. Бахнуло знатно – парой басмачей меньше!

В этих выветренных пустынными ветрами причудливых скалах было полно пещер, которые воины ислама активно использовали для своих нужд, в том числе под склады и убежища. Моджахед – вообще норный житель. Он доказал это и в Афганистане, и в Ичкерии. И доказывает теперь здесь…

Мы двигались стремительно. Пока басмачи пытались сообразить, что к чему, десантники задавили две огневые точки и неумолимо рвались вперед.

Бой разгорался. Затрещал справа и сверху вражий пулемет. Загрохотали гранаты. Трассеры прочерчивали воздух. Эфир шуршал обрывками приказов: «Девятый, задави на хрен этот пулемет», «Пятнадцатый, восемнадцатый, вперед! Быстрее, пока они не переполошились!», «Седьмой ранен!»…

Вперед. Быстрее. Не зевать. Мы взбирались по склону, и камни с песком осыпались под подошвами. Нельзя позволить обороняющимся перевести бой в позиционную стадию. Не считаясь с потерями, надо давить их натиском.

Даже самыми подготовленными бойцами такая кровавая сшибка лицом к лицу воспринимается как хаос. Невозможно охватить ее разумом изнутри. Ты видишь только свою узкую полосу. И перед тобой твоя цель. Замечаешь врага – лупишь по нему! Захватываешь выгодную позицию! Лупишь снова! Главное – не зевать и держать темп, иначе сомнут. И иногда необходимо оглядываться на соседей – живы ли они и нуждаются ли в помощи. Но главное – это твоя цель.