желаемый ответ, Йага повеселела и вскочила. Сначала вроде устыдилась, когда северянин повернулся на бок, взбил подушку и принялся ее нахально рассматривать, но почти сразу бросила смущаться.

Хороша! Стройная, крутобедрая, волосы что густая листва! Вновь захотелось подмять ведьму под себя и не выпускать боле. А она, вон, собирается куда-то… Но прежде, чем Рьян успел спросить куда, дверь отворилась, да с такой силой, что шарахнула об стену. Йага едва успела наготу прикрыть. Однако в комнату никто не ломился. Пихнувший дверь Рад заорал уже из кухни. Да так заорал, как за ним не водилось.

– Чего разлеглись?! День белый на дворе! Я кому за работу плачу?!

Рьян не привык, чтобы его гоняли, как слугу, но, чтобы объяснить это усмарю, требовалось хотя бы порты надеть. Обнаженный по пояс, он вышел к Раду. Сладко потянулся и мирно спросил:

– Случилось что? Еще вон не рассвело, чего буянишь?

Рад сдвинул брови к переносице, насупился и уткнулся в стол. Сжал кружку с простоквашей, та чуть не лопнула.

– А вольно́ вам было кроватью всю ночь скрипеть! – зло бросил он.

– Спать, что ль, мешали? – догадался Рьян. Он хлопнул друга по плечу и сел рядом. – Ну не серчай. Неужто сам таким не был?

Рад процедил:

– Не был. – И зло приказал: – Тюк с кожами в лавку отнесешь. И чтоб я тебя до вечера не видел!

Рьян удивленно моргнул, но спорить не стал. Кружку, правда, выхватил и залпом осушил.

– Что? Мне силы восстанавливать надо, – с усмешкой пояснил рыжий.

Пока северянин примеривался к увесистому тюку, Йага успела одеться да расчесаться. Она подхватила лекарское лукошко и собралась уже выйти за порог, но Рьян закинул сверток кож на плечо и преградил дорогу.

– К жрецу? – помрачнел он.

– К Светле.

– Ну пошли.

Ведьма чмокнула его в щеку и шутливо оттолкнула:

– Что, ты теперь повсюду со мной ходить будешь?

– Буду, – кивнул Рьян.

– И в баню?

Рьян покосился на Рада, убедился, что тот на них не смотрит, и сжал девкину ягодицу.

– В баню особенно, – осклабился он.

* * *

За ночь нападало снега, а Мороз основательно устроился в городе, так что шли в валенках. Рьян дивился маленьким следам, оставляемым ведьмой, и все думал о том, что в лесу они больше пришлись бы к месту. Ранние черноборцы чистили дорожки широкими лопатами, предрассветные лучи сверкали на побелевших крышах, а северянин будто и не шел вовсе, а летел. Ни ноша не оттягивала плеча, ни холод не тревожил. Да и какой там холод? Так, название одно…

Местные нет-нет, а приветливо кивали ведьме. Торговец, которому они принесли кожи, и вовсе кинулся к Йаге, вместо того чтобы как подобает перепроверить тюк.

– Вот что, дочка. – Крепкий мужик переминался перед девицей и смущенно комкал в руках шапку. – Тетка сказывала, ты ей зелье сделала… От… Ну, словом, чтобы до задка часто не бегала… Ты не подумай, это не мне! Тетка просила еще прикупить…

– А у тетки вашей, – ведьма хитро подмигнула, – живот болит?

– Не-е-е. Просто… бегает.

– Тогда пусть вот эту травку заварит.

Купец сунул в благодарность монетку, но Йага отмахнулась: еще она за пучок сухостоя денег не брала!

У жрецова дома вновь пришлось задержаться. Навстречу из ворот выскочили Инвар со своей любушкой. И если первый гордо выпятил грудь и вроде даже выше ростом стал, то его зазнобушка только что не ползла следом.

– Любый мой! Жизнь моя! Свет очей!

О чем молила мужа Добронрава, скоро стало ясно. Поравнявшись с северянином, Инвар охотно поздоровался и сказал:

– А я вот у жреца просил дозволения с женой разойтись.

Добронрава и впрямь пала на колени после этих слов.

– И как, дозволил?

Умеют же пошутить пряхи, что сучат нити жизни! Вроде совсем недавно этот вот мужик с друзьями едва не до полусмерти избил рыжего, а нынче разго варивает, как с добрым другом. И Рьян, вот чудеса, тоже зла на него не держит.

Инвар пожал плечами:

– Кто его знает… Не принял. Дела, мол.

Добронрава воспряла духом:

– Так, может, передумаешь, люба моя?!

Инвар хотел ответить, но вместо этого плюнул в нетронутый снежок, свистнул, подзывая ожидавшую его у ворот суку, и пошел восвояси. Жена засеменила следом, но на почтительном расстоянии: псица то и дело оборачивалась и зловеще рычала.

– Дела… – задумчиво протянула Йага. – Как бы Светле не поплохело.

Стоило переступить порог, как жрецу мигом донесли о гостях. Тот же затребовал ведьму к себе. Рьян нахмурился, а узнав, что его старик не звал и хочет видеть одну лишь колдовку, нахмурился того больше. Ясное дело, одну не пустил.

На северянина старик болезненно скривился, но умело спрятал досаду в седой бороде. По-отечески взяв ведьму под руку, замахал на Рьяна: отойди, не для твоих ушей разговор. Проклятый и не спорил. Все одно медвежий слух до него даже беспокойный стук сердца деда доносил.

Хитрец начал издалека:

– Как живется тебе в Черноборе, колдунья? Обижает ли кто?

Рьян мигом догадался, куда клонит жрец. Йага же второго дна в его речах не унюхала и растерянно захлопала ресницами.

– Хорошо…

– Не случилось ли какой беды? Али ссоры?

Рад Светом заклинал забыть о случившемся с Боровом, не жаловаться. Ну так они и не жаловались, жрец сам спросил! Рьян едва удержался, чтобы азартно не потереть ладони друг об друга. Сейчас ведьма все и выложит! Уж не позволит старик обижать ту, что его кровиночку от верной погибели спасла!

Но Йага мотнула головой:

– Нет, дедушка. Больших ссор не было, а о малых рассказывать без толку.

Будь жрец помоложе и покрепче, он бы заорал на непонятливую девку. Но старик едва шевелил ногами, так что просто потянул лесовку за рукав и прошептал:

– После Привечания Мороза ко мне Боров заходил. – У Рьяна при упоминании ненавистного имени в горле заклокотало, да и жрец с трудом удержался, чтобы не сплюнуть на пол. – Разумеешь, для чего?

Рьян смекнул, а Йага – нет.

– Для чего же?

– Да по твою душу, ведьминскую! Клялся, что ты на его охотничьих собак порчу навела, что они хозяина порвали, что у коров молоко отымаешь.

Колдовка фыркнула:

– Врет.

– Да что ты говоришь? – Старик притворно всплеснул руками. – Ясно, что врет! Да его слово все одно вес имеет! Послушай, милка… – Он тяжко вздохнул, набираясь решимости. – Я и сам Борова терпеть не могу. Но пойми, он Посадников побратим. Попросит – задушат Чернобор налогами, вздумает – вовсе заставят сняться и уйти в леса. А коли подожгут?!

– То ваши с Боровом дела. Я ни при чем.

– Да вот получается, что при чем.