Девка ты видная, да и сама то знаешь. И спереди и сзади хороша. Но дура! Зачем нарывалась? Тут кто хошь догадается, чего жирдяй от тебя хочет!

– Перехочет, – процедила Йага.

Рьян сжал кулаки. Нарывалась! Придумал тоже… Что ж теперь, ведьме в хламиде ходить, чтоб никто не рассмотрел под нею красоты? Хотя, надо сказать, мысль пришлась северянину по нраву. Пусть бы и в хламиде, а пред ним – без нее. Да и вообще без ничего… Но от приятной мысли и следа не осталось, когда жрец окатил Йагу просьбой:

– Ты б уступила ему, милка. От тебя не убудет! Не ты первая, не ты пос…

Договорить старику она не дала. Отпихнула его, да с такой силой, что жрец едва не распластался по стене. Ничего, устоял. А Рьян уже возвышался над ним.

– Ты что же это, дед, совсем ополоумел?!

Порвал бы на месте, да Йага прильнула к его плечу, и негодование разом схлынуло.

– Нехорошо подслушивать, – прокряхтел тот.

– А девок под этого ублюдка подкладывать – хорошо?! Да ты знаешь, что он с ней сделать хотел? И вместо того чтоб башку оторвать, ты ему награду предлагаешь?

– А что я могу, что?! – срывающимся голосом закричал старик. – Моей власти в Черноборе не осталось! Для виду тут сижу! Что он прикажет, то и делаю!

Вдарить бы как следует, чтобы зубы в разные стороны! Но не бить же напуганного деда!

– Пойдем, – Рьян потянул Йагу к выходу, но та помедлила.

– Лекарства Светле отдам. А потом… – Она глянула на жреца. Рьяну показалось, разочарованно. – Потом пусть сами.

* * *

В комнатушке больной было свежо. Светла сидела укутанная в несколько одеял и жмурилась от яркого солнца, что светило аккурат в распахнутые ставни. Она с улыбкой повернулась к лекарке, когда дверь скрипнула.

– Едва батюшку упросила занавеси убрать да окна открыть, – пояснила она. – Хорошо-о-о-о!

Девка оставалась болезненно худой, но на щеках играл румянец, а рядом с кроватью стояла плошка с кашей, наполовину опустошенная. Светла поправлялась.

– Морозец вчера приветили, да?

Йага кивнула. Неужто эта девка, воистину светлая, была одной крови со старым жрецом? Глаза Светлы сияли, пока колдовка слушала ей грудь, взахлеб рассказывая о празднике.

– Мы с Ладушкой через год тоже на праздник пойдем! – пообещала больная. – Петь станем! А скоро ко мне сестрицу пустят? А то снится уже, говорит, соскучилась.

– У батюшки спроси, – ляпнул Рьян и тут же пожалел.

Ни к чему едва выскользнувшей из объятий Тени девице знать, что стало с ее сестрой. Не выдержав прямого честного взгляда, северянин отошел к окну, упер ладони в подоконник. Пальцы побелели от натуги.

Светла вздохнула:

– Батюшка говорит, пока не излечусь, нельзя. Заражу…

Йага молчала долго-долго. Наконец выдавила:

– Батюшке видней.

Она не стала бы тревожить Светлу, но та сама заподозрила неладное. Ухватилась двумя слабыми руками за ладонь ведьмы. Дерни как следует – не удержит. Но Йага не вырывалась.

– Батюшка тебя обидел чем?

Рьян напрягся: что еще лесовка скажет? Лесовка только плечами пожала. Какая, дескать, разница.

– Не серчай на него, – взмолилась Светла. – Он за Чернобор радеет! Иной раз может и задеть кого, да не со зла! Когда с Севером воевали, город оборонил. Взмолился богам, чтобы войско мимо прошло, а они послали дождь! Все поля залило – не пробраться! Нас и не задело. А как перед Посадником нас ездил защищать! Земля-то слабо родит, а налог один на всех… Кабы не батюшка, впроголодь жили б!

Йага осторожно влила ей в рот зелье, растерла грудь и спину, нашептала что-то на лоб. Светла сонно зевнула, но продолжила оправдывать батюшку. Каким бы плохим жрецом старик ни был, но отцом, видно, был любящим. Для Светлы. Жаль, не для ее сестры.

Голова больной клонилась набок, веки тяжелели. Девке стоило набраться сил, и со дня на день она поднялась бы. Йага пригладила ей тонкие волосы, довольная проделанной работой, кивнула Рьяну притворить ставни от сквозняка.

– Не надо! – Светла с трудом распахнула глаза, улыбнулась и попросила: – Оставь! Буду любоваться… солнышком.

Когда ведьма выложила лекарства и собралась уходить, девица позвала сквозь сон:

– Йага?

– Я здесь.

– А ты еще придешь?

Ведьма подтянула повыше одеяло.

– Конечно. Только ты выздоравливай, хорошо?

– Хорошо-о-о-о, – не то пообещала, не то счастливо вздохнула Светла.

* * *

Через седмицу Светлы не стало. Йага хотела навестить подружку, но во двор ее не пустили. Только к концу дня дошли слухи, что жрецу пришел черед хоронить младшую дочь. Отчего так вышло, ведьма никак не могла взять в толк. Она металась по светелке, расчесывая руки от беспокойства.

– Я же все сделала, все… Она поправлялась! – плакала она.

Рьян гладил лесовку по волосам и не знал, как утешить. Иной раз спорить с Тенью себе дороже.

– Я обещала навестить ее. Обещала, что приду снова… Рьян, я обещала!

Проклятый прижал ее к себе. Кабы он только мог спрятать ведьму в объятиях от беды! Кабы только мог уберечь… Быть может, Зорка не зря отказывалась выпускать дочь из чащи?

В Срединных землях хоронили странно. Где протекали крупные реки, там отправляли мертвых по воде; где хорошо родила земля, закапывали. Рьян считал, что всего лучше сжечь мертвеца, чтобы по веревке из дыма он забрался в чертоги Золотого бога, но не все народы так разумны, чтобы принять северный обычай. В Черноборе считали, что с дымом дозволено отправлять лишь весточку и жертву богам, но никак не своих родных. Здесь ставили смертные короба.

Последнее пристанище устраивали в стороне от города, на холме. Еще издали виднелись черные ро счерки ларей на высоких курах, подобных тем, на которые опиралась изба лесной ведьмы. Дерево для коробов пропитывали особыми снадобьями, дабы не выпустить смрад. Щели плотно конопатили от всякой живности, о том, как готовили к захоронению тела, и вовсе знали только старики, да не все подряд, а те, кто беседует с Тенью. И жрец, конечно.

Йага ходила ни жива ни мертва. Чуть не выскочила на крыльцо босиком, благо Рьян перехватил и заставил обуться.

– Не надо тебе туда, – завел он опостылевшую песню.

Ведьма точно и не услышала. Позволила усадить себя на скамью и послушно вдела ноги в валенки. Молодец продолжал:

– Только сердце растревожишь. Ты, что могла, сделала. Ну так даже ты с хозяйкой Тени не можешь бороться!

Звериные глаза непокорно сверкнули.

– Может, и могу! Тебе почем знать?

Рьян вздохнул и тоже натянул обувку: не одну же колдовку отпускать! Если Мороз искали по всему городу, то смертный воз постарались провезти скорее, не собирая толпы. Но народ сбежался и