Он дааал ей воодный кааамень, чтобы онаа обрелааа свободуу и смоглаа воольно брооодить по суууше. Одноо услоовие былоо. Должнааа былаа забрааать дуушу твоеего человеека, очаровааать его, от тебяяя отвадить. Открутиить и остаавить себее.

Ядвига ужаснулась, слабо представляя, кто же мог пойти на подобное.

— Но кто мог совершить столь страшное деяние? Почему?

— Другооой твоой человееек.

Ядвиге едва удавалось справляться с дрожью, от которой даже челюсть сводило, но следующие слова духа поразили её до самой глубины души.

— Черноооволосыый, чернооокий. Вааше людскоое племяяя зовёёт такиих "муж". Человееек, чьиим запаахооом ты пропитаалаась, и заключииил сделкуу с коваарноой русаалкой.

В одночасье вся жизнь, все беды, всё горе вихрем пронеслись у девушки перед глазами. Сраженная услышанным, она ухватилась за шершавый ствол дерева, чтобы не свалиться с ног. Наконец жестокая правда открылась, и Ядвига узнала, что безумная страсть Витольда затуманила его разум, подтолкнув на безжалостное коварство.

— О презренный! Заключил сделку с русалкой, чтобы она отняла у меня Николаса… забрала его себе. Околдовала! Одурманила!

— Я виидеел, в какооом отчаянииии был чернооокий. Слыхаал, как взываал к богааам и просииил у них совеетаа. Роковоой случаай привёёл его к тооому озеруу, нельзяяя егоо винииить.

— О нет! Как же не винить, коли он разрушил мою жизнь! — девушка закрыла лицо руками, сгорая от презрения и обиды. На ярость сил уже не осталось, уж больно много довелось ей вынести. Сейчас единственное, о чём она могла думать, было спасение человека, чья жизнь из-за неё висела на волоске.

Ядвига упала на колени перед огромным лесным существом, судорожно сжала его руки и взмолила:

— Прошу, помоги мне отыскать его. Я должна спасти загубленную жизнь. Не смогу жить с этим грузом на сердце.

Леший кивнул и встал на худые ноги, потом поглядел вдаль и ответил:

— Подсооблюю. Толькооо ты емуу ужее не помооожешь. Не жилец он болееее. Его телоо — этоо уже пустааая оболооочка. Вот-вооот поомрееет. Выпииила егоо русааалочья любооовь. Иссушииила.

Ядвига, с трудом сдерживая слезы, потянула духа в сторону, куда глядели его светящиеся очи.

— Прошу, доведи. Поспешим. Я должна что-то сделать. Должна успеть!

— Не стоооит, девооочка. Толькоооо себяяя загууубишь.

— Не имеет значения, что будет со мной. Ведь Николас ни в чем не виноват!

Она готова была жизнь отдать, лишь бы спасти любимого, который, как оказалось, пал жертвой вероломства и колдовства.

Леший расправил широкие плечи, выпрямился во весь свой внушительный рост, крепче прихватил Ядвигу за руку и спешно побрел вперёд, цепляя рогами ветки на высоких деревьях. Оказалось, что шел он куда резвее, чем говорил, отчего Ядвига едва поспевала. Один его размашистый шаг, а девушке приходилось делать десять, но подобная спешка оказалась полностью оправданной. Очень скоро хозяин леса привел подругу к берегу тонкого ручейка, беззаботно пронизывающего весь лес, к месту, где лежало бледное тело Николаса.

Отпустив девичью руку, существо растаяло в воздухе, словно его появление только лишь привиделось воспаленному разуму. Не теряя ни минуты, Ядвига подбежала к телу мужчины, упала возле него на колени и припала к груди, прислушиваясь к слабому сердцебиению.

— Жив! Боги, жив, хоть и едва дышит! — кричала она ему в лицо сквозь слезы. Ядвига прекрасно осознавала, что жизнь вот-вот покинет иссохшее тело. Жуткий кошмар, который так давно мучил девушку, начинал сбываться. Трясущимися пальцами она коснулась серого лица и поцеловала его сухие губы.

— Очнись, родимый.

«Он ужеее не слышиит тебяя. Умираааеет.» — раздалось вокруг призрачным эхом.

— Нет. Я не могу! Не позволю! — в отчаянии кричала она в ответ, отыскивая в дорожной сумке предметы, которые неизменно носила с собой, как однажды повелела ей Любица.

Наткнувшись на приданое, оставленное ей Зорицей, Ядвига вспомнила о тайном ритуале, описанном на последней странице книги.

— Я верну тебя! — по земле рассыпались ступка, пест, травы, огниво и длинная серебряная игла, которой однажды шила рваную рану на ноге умирающего.

Не думая о последствиях, Ядвига радовалась тому, что всё необходимое для проведения ритуала было под рукой. По счастливой случайности Николас пришел к воде, без которой ей ничего бы не удалось. Огнивом спасительница развела маленький огонь, после этого загребла ладонью воду, куда добавила измельчённый травяной состав. Достала иглу и уколола ею свой палец. Добавила несколько капель крови в воду и «подожгла» ее.

Огнем из ладоней она плеснула на грудь умирающего, неустанно вторя древнее темное заклинание, обращаясь к трём Богам, которые когда-то стали её спасением и одновременно проклятьем.

— Живи… Только живи.

Казалось, что время замерло, пока горящая заговоренная жидкость медленно всасывалась в кожу парня. Ещё несколько мгновений и, к её великому облегчению, он шумно втянул в себя воздух, словно только что вынырнул из глубин океана.

— Мммм… — застонал он, приподнявшись и оперевшись на локти.

Бескровное лицо уже не казалось таким серым, на щеках проступил здоровый румянец, а губы обрели цвет. Мужчина болезненно поморщился и открыл глаза, встречаясь с заплаканными красными глазами напротив.

— Ядвига? — в изумлении выпалил он. Казалось, что пред ним сладкое видение из прошлого, которое непрестанно преследовало его всё время. Её убитые горем глаза, полные обиды и страдания, каждую ночь являлись ему во снах, и он тянулся к женщине, которую любил до одури, пытался обнять, но беглянка то и дело ускользала. А поутру разум вновь туманился, лишая Николаса воли, и он жил, словно околдованный, не принадлежа себе более.

— Ядвига, милая…

Николасу столько хотелось рассказать, объясниться, упасть в ноги и молить о прощении, но Ядвига не дала договорить. Не желая слушать, она бросилась ему на шею и каждой клеточкой своего естества ощутила его прежнего: такого же родного, доброго, искреннего и чуткого… такого любимого.

— Живой, — она бормотала дрожащим голосом, а её тихие, полные скорби слезы мало-помалу впитывались в испачканную мужскую рубаху.

— Я помню всю… всю ту боль, что причинил тебе, — кусая до крови губы, каялся мужчина. Он коснулся вздрагивающих плеч Ядвиги и осторожно отпрянул, чтобы вновь заглянуть в магическую бездну её больших сияющих изумрудных глаз. — Ты ненавидеть меня должна, ведь нет мне прощения. Зачем спасла?! Лучше бы задушила собственными руками и даже этого было бы мало, чтобы искупить перед тобой, мой свет, вину.

— Нет в том твоей вины!

— Виноват, бесконечно виноват, ведь должен был бороться с чарами. Околдовала меня, окаянная, а я слаб оказался и пошёл за ней, как безмолвный раб, и теперь я достоин одного лишь презрения и ненависти.

Голова Николаса бессильно упала на грудь Ядвиги, а она только придвинулась к нему ближе и стала ласково поглаживать по спутанным влажным волосам.