– Ты уверен?!

– Абсолютно. Посмотрите, как взъерепенились против свободы печати ваши так называемые звезды эстрады, когда фотографы стали публиковать снимки их любовниц, голых задниц, дорогих застолий с икрой и балыками… А зачем протестовать? Это же ваша настоящая жизнь, не придуманная фотографами… Это ваша развратная сущность, серенькая душонка. А вот Валентина Распутина, как ни карауль, из-за какой замочной скважины ни подсматривай, снимков позорных не получите… Его жизнь совершенно другая, и она нравственна, чиста, о ней только хорошее и можно сказать на радио или показать по телевидению.

Беседа мужа о ненавистном ему телевидении могла длиться еще дольше, до ночи, до отъезда домой Гали и Виктора, если бы Ольга Владимировна не предприняла попытки остановить ее. Николай так увлекся, что вопрос о деньгах для покупки квартиры мог вообще не возникнуть. А ей хотелось не откладывать его на потом, решить проблему разом, за один присест.

– Бог с ним, с телеящиком этим! – сказала она, выводя разговор на нужную тему. – Не включай, не смотри его – и ничего не случится. А вот если мы квартиру не купим, то случится беда… Галя упомянула про резервацию… Так вот мы в ней уже почти оказались. «Чернота» скупает квартиры в доме, будто семечки… И когда за стенкой у нас поселятся друзья Анзора – будет сплошная резервация.

Ольга Владимировна на секунду замолчала, перевела дыхание, подумала и решительно добавила:

– Галя, нужно, чтобы вы с Виктором нам помогли.

– Помочь? Вам? Но как?

– Мне не следовало бы затевать этот разговор… Но ты видишь сама, какая у нас беда в семье… Анзор этот прёт. Будь он неладен. Но и кроме него есть основания, которые побуждают нас с отцом думать всерьез о покупке квартиры и просить вас помочь нам с деньгами…

– Мама! – взмолила Галя, намереваясь остановить разговор о деньгах.

– Не перебивай, – вежливо попросила мать, положив руки на стол. – Дослушай. Максимке уже нельзя жить за перегородкой. Он взрослеет не по годам. Да и за ней Маше с Лизой тесно. А если Лиза замуж выйдет? Где ей жить? Ну и мыс отцом спим уже сколько лет не в спальной, как бы хотелось, а в его пыльном кабинете. В общем, куда ни кинь – спасение семьи – в новой квартире. Я знаю, вы долгие годы копили деньги на машину…

– Мама, как ты можешь…

– Я заканчиваю. Вы хотели эту машину приобрести… Виктор давно о ней мечтал. Но, мне кажется, вы меня простите, старую дуру, лучше будет, если машина подождет немного, а мы купим квартиру.

– Ну уж нет, – вознегодовал, округлив сердитые глаза, Виктор. – Зря вы, Ольга Владимировна, за меня все решили. Да я… Да у меня… Мне машина эта уже по ночам снится. Я с детства мечтал ее купить. Сплю, а вижу себя за рулем…. Нет уж, от вашего предложения я отказываюсь.

– Успокойся, Виктор, – требовательно заявила Галя. – Я думаю, наши деньги погоды не сделают. Мама, не обижай нас… Виктора, то есть.

– Я копил, копил, откладывал с каждой получки, не доедал, а тут такое…, – не утихал гнев Виктора. – Я, между прочим, теща дорогая и любимая, на двух работах порой вкалывал. И все – ради нее, ради машины. Да я уже на очереди в салоне стою…

Ольга Владимировна подождала, когда дети выговорятся. Она догадывалась, что болезненная денежная тема обязательно взорвет тихую жизнь ее семьи. Только рассчитывала все же на мирный исход. Однако миролюбивого обсуждения не получалось…

– Машину можно купить чуть позже, а квартира сразу уплывет, – попыталась разжалобить она зятя. – Тот же Анзор ее и купит.

– Мне до вашего Анзора дела нет.

– Но от него нам никакого житья не будет.

– Будет или не будет… Что за гадание? Вот машины у меня уже благодаря вам вообще никогда может не быть. Нет, давайте эту тему завязывать.

– И где же нам деньги найти?

– В банке. Все берут кредиты, и вы возьмите.

Когда Виктор упомянул слово «банк», Николай Степанович встрепенулся. Он, конечно, внимательно слушал жену и детей, но хотел занять нейтральную позицию. Не чувствовал в себе силы для убеждения, не припас тех аргументов, которые бы принял рассерженный Виктор. А встрепенулась его душа из-за простой вещи… Банк для него давно был навроде красной раздражающей тряпки. Как для быка с известной реакцией на эту тряпку.

Однажды он ходил в банк… Услышал про ипотеку, набрался смелости и пошел – взял кредит на покупку четырехкомнатной квартиры. Они долго жили в двухкомнатной. Но сын быстро рос и стеснительные сестренки требовали размежевания комнат. А как в двухкомнатной обустроить отдельный угол для себя с женой, для дочери и для сына? Никак. На кухне кровать не поставишь. Да и в зале, где принимали частых гостей, кровать, как временное явление, смотрелась инородным телом. Там частенько спал Максимка, и то после того, как уходили гости. После мучительных раздумий и взвешиваний «за» и «против», решил он взять кредит.

Так в четырехкомнатную квартиру пришло горе. Отдельными комнатами-то он обеспечил всех членов семьи, а вот расплатиться с банковскими процентами не смог. Проценты и пени по ним росли, как грибы после дождя. Вместо отпуска ему приходилось вкалывать на стройках богатых бизнесменов… Забыл и про выходные. Опять шабашил. Так потихоньку и рассчитывался. Но этих денег все равно не хватало… Долги росли. А тут еще в стране разразился кризис. Пострадал университет. Сократили зарплаты. Совсем в семье плохо стало. Питались пустыми макаронами да картошкой, присланной дедом Матвеем из деревни.

Банк отказался терпеть должников. Подал в суд. И как он ни доказывал самым справедливым судьям в мире, что влез в долги не по своей воле, что готов занять деньги у друзей и в конце-то концов продаст коллекцию минералов, чтобы расплатиться с банком, никто ему не поверил. Четырехкомнатную квартиру продали с торгов… На вырученные деньги он смог, слава Богу, рассчитаться с банком и купить трехкомнатную… Семья еле пережила тот кошмар. А он, разделяя одну комнату фанерной перегородкой на две, чтобы там разместились дочери и сын, радовался, ведь ему хватило оставшихся денег после банковского наезда не на двухкомнатную, а все же на трехкомнатную квартиру.

История хождения в банк врезалась ему в память на всю оставшуюся жизнь.

После проигранного суда будто что-то надломилось в жизни Николая Степановича, пропал интерес ко многому… Подорвано было и доверие к государству.

– В банки я никогда и никому не советую ходить, – сказал он, встав из-за стола и нервно пройдясь по залу от стены к стене. – Обдерут как липку. Сдерут еще и кожу, быстро и без наркоза.

– Виктор просто не знает нашу историю взаимоотношений с одним чудным банком, – заметила прежде молчавшая Маша.

– Я ему рассказывала, – призналась Галя. – Он просто забыл.

– Найдите нормальный банк, – вновь повысил голос Виктор.

– Мы не в Японии живем, – сострил Николай Степанович. – Где кредиты дают под ноль процентов. Можно, правда, встретить банк со ставкой в один процент. А у нас кругом – запредельные шестнадцать процентов.