— Перестань! — предупредил он. — А не то мне придетсяперейти в другую комнату.

К его великому изумлению, Кэтрин тотчас же послушноотстранилась. Лучше бы она разозлилась и накричала на него, как это бывалопрежде. Еще минуту назад он был полуживой от усталости, но теперь тело,казалось, обрело вторую, свою собственную жизнь, в которой не было месталогическим размышлениям.

— Либо пересядь, — продолжал Тед, не открывая глаз, — либосними это гнусное кольцо, которое носишь на левой руке.

— Зачем? — прошептала Кэтрин.

— Затем, что я не собираюсь заниматься любовью с женщиной,которая носит обручальное кольцо, подаренное другим мужчиной и…

Кольцо с бриллиантом, оцененным почти в четверть миллионадолларов, было небрежно отброшено в сторону. После того как оно ударилось окофейный столик, в гостиной раздался тихий смех Теда.

— Кэти, ты — единственная женщина в мире, которая могла такпоступить с таким бриллиантом.

— Я — единственная женщина в мире, которая создана для тебя.

Рука Теда нежно гладила затылок Кэтрин, перебирала мягкиезавитки волос. Открыв глаза, он смотрел на поднятое к нему лицо и вспоминал тотад, которым была их «семейная жизнь»… Вспоминал он и ту ледяную пустоту,которая образовалась в его душе после того, как он остался один.

— Я знаю, — прошептал Тед, целуя уголок глаза, в которомдрожала предательская слезинка.

— Дай мне еще один шанс, и я докажу это.

— Я знаю, что докажешь, — прошептал Тед, сцеловывая вторуюслезинку.

— Так ты дашь мне еще один шанс? Тед заглянул в голубыеглаза жены и понял, что другого пути у него нет и никогда не было.

— Да.

Джулия проснулась с тяжелой, тупой головной болью, все ещеодурманенная лекарствами, которыми ее накачали сутки назад. Она с трудом всталаи, пошатываясь, направилась на кухню. Открыв дверь, она застыла на пороге, неверя собственным глазам, — Тед и Кэтрин стояли у мойки, сжимая друг друга вобъятиях. Но через некоторое время смысл происходящего проник в ее затуманенныймозг, и Джулия широко улыбнулась.

— А кран, между прочим, открыт, — сказала она, напугав и их,и в первую очередь себя каким-то скрипучим, осипшим голосом.

Тед радостно улыбнулся в ответ, но Катрин аж подпрыгнула отнеожиданности и покраснела, как будто ее застали на месте преступления.

— Джулия, извини! — выпалила она, отстраняясь от Теда.

— За что? — поинтересовалась Джулия, наполняя стакан водой.Ее мучила странная жажда.

— За то, что ты застала нас, когда мы… мы…

— А почему ты должна извиняться? — спросила Джулия, вновьнаполняя стакан. Казалось, что вода помогает не только утолить жажду, но инемного разогнать туман в голове. Правда, лучше бы она этого не делала. Потомучто на смену туману тотчас же нахлынули воспоминания.

— Потому что, — бессвязно лепетала Кэтрин, — мы здесь не длятого, чтобы обниматься, а чтобы помочь тебе прийти в себя после… после того,что произошло в Мехико и…

Стакан выскользнул из рук Джулии и со звоном разбился обпол. Кэтрин испуганно умолкла.

— Не надо! — Джулия облокотилась о стойку и закрыла глаза,стараясь не вспоминать разъяренное выражение лица Зака, мелькающие в воздухедубинки и глухой звук, с которым его тело ударилось о каменный пол аэропорта.Ее сотрясала неудержимая дрожь, и прошла почти минута, прежде чем она смоглачто-либо сказать.

— Никогда больше не говорите мне об этом, — уже спокойнопопросила она и добавила:

— Я в полном порядке. Все уже закончилось. И прошу только ободном — никогда больше не напоминать мне об этом.

Джулия посмотрела на настенные часы.

— Мне нужно позвонить, — сказала она и, ни на секунду незадумываясь о том, что делает нечто прямо противоположное тому, о чем просилаТеда и Кэтрин менее минуты назад, начала набирать рабочий номер ПолаРичардсона.

Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Глядя на своидрожащие руки, Джулия не на шутку испугалась. «С этим нужно кончать», —подумала она. Причем немедленно. В конце концов, жизнь большинства людей никакнельзя назвать вечным праздником, но это не значит, что они оказываются награни сумасшествия после каждого удара судьбы. Конечно, можно продолжатьглотать транквилизаторы и вскоре превратиться в зомби, но если она хочетостаться человеком, то придется взять себя в руки и вновь научиться думатьголовой. Время — лучший лекарь. Хватит слез. Хватит истерик. Хватит боли. У нееесть о ком заботиться. Она нужна своим ученикам. Она нужна тем женщинам,которых пыталась вытащить из трясины невежества и избавить от унижений. Онисмотрели на нее. Они брали с нее пример. И она должна показать и доказать им,что умеет с честью выходить из любой, самой сложной ситуации.

Ей срочно необходимо чем-то себя занять. Нет, нужнозагрузить себя до предела. Нельзя, ни в коем случае нельзя распускаться.

— Пол, — сказала она, когда на том конце провода взялитрубку, — мне необходимо увидеться с ним. Я должна объяснить…

Пол был мягок, но категоричен:

— В данный момент это совершенно невозможно. Некоторое времяначальство амариллской тюрьмы не позволит ему принимать посетителей.

— Он в Амарилло? Но ты же обещал, что его отправят впсихиатрическую лечебницу! Его же необходимо обследовать и лечить!

— Я обещал, что постараюсь добиться этого. И я действительносделаю все от меня зависящее, но на это необходимо некоторое время и…

— Не нужно рассказывать мне о «необходимом времени», —начала Джулия, но чувствуя, что снова срывается на истерику, быстро взяла себяв руки. — Этот начальник тюрьмы — самое настоящее чудовище. Он — садист. Ты самимел возможность в этом убедиться. Зака будут избивать до тех пор, пока…

— Хэдли не тронет его и пальцем, — мягко перебил ее Пол. —Это я могу тебе твердо пообещать.

— Но как ты можешь быть уверен в этом? Ты же не знаешь…

— Я знаю. Я предупредил Хэдли, что мы собираемся допроситьБенедикта в связи с делом о похищении и я хочу, чтобы к этому допросу он был вформе. Хэдли знает, что я его терпеть не могу, и прекрасно понимает, что вслучае чего у него могут быть большие неприятности. Он не захочет ссориться нис ФБР вообще, ни со мной в частности, особенно теперь, когда и без тогопроводится служебное расследование в связи с недавним бунтом в его тюрьме.Хэдли слишком дорожит своей шкурой и своей работой.