дрогнули в усмешке. Я заметил, как он хотел что-то сказать — наверное предупредить Филиппа о моей ловушке с «четвертью золота», что не включала иные сокровища, вроде камней, жемчуга и всего такого. Но старик промолчал, лишь надменно прищурился, будто решив, что этот наглец сам напорется на неприятности. Маргарет вскинула голову, ее глаза сузились.

— Четверть? — повторила она, голос дрожал от гнева. — А не слишком ли много на него одного?

— Марго, тише, — оборвал ее Анри. — Пусть говорят.

Я пожал плечами, скрывая улыбку. Маргарет была права. Четверть Анри и его дочурке, четверть Филиппу — мне оставалась половина золота, а все остальное, что не золото, — камни, серебро, жемчуг — мое. Это все равно выгодно, особенно если там будет больше, чем я думаю. Двадцать тысяч дублонов Роджерсу, ремонт брига, молодость — все это покроется с лихвой.

Филипп смотрел на меня, хмурясь. Он явно что-то считает в уме, взвешивает мои слова. Носитель, как я, он знал про Вежу, про очки влияния — может, даже больше, чем я. Это делало его ценным.

— Четверть… — протянул он. — А если я откажусь?

— Тогда уйдешь ни с чем, — ответил я, пожав плечами. — Карта у меня.

Филипп замолчал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Четверть. Но я хочу участвовать во всем этом. В поисках и нахождении сокровищ, чтобы честно разделить на четыре части.

Я прищурился. Что-то в его тоне насторожило меня. Он знал больше, чем говорил. Я кивнул, решив пока не давить.

— Договорились, — сказал я, протягивая руку. — Твоя доля — четверть золота.

Филипп пожал ее, но хватка была жесткой. Анри сел за стол, поставив трость рядом, и жестом указал на кувшин с ромом, что чудом уцелел в драке.

— Раз уж вы решили не убивать друг друга, — сказал он, наливая ром в кружки, — давайте выпьем. За сделку.

Я взял кружку, Филипп тоже, хоть и неохотно. Марго что-то фыркнула и удалилась. Видимо, хотела позвать служанку, чтобы прибраться.

Мы выпили, ром обжег горло. Я разложил четыре кусочка карты на столе. Филипп жадно всматривался в очертания.

В какой-то момент у него даже зрачки увеличились и слегка дрогнула рука. Он что-то придумал. Или же он узнал очертания острова?

Да ладно! Серьезно? Он знает где остров?

Я смотрел на Филиппа, пытаясь понять, что он скрывает. Он был задумчив, его взгляд скользил по комнате, будто он жалел о чем-то.

— Ты знаешь этот остров, — сказал я вдруг, ставя кружку на стол. — Ты знаешь, где он, да?

Филипп замер, его глаза встретились с моими. Он молчал, но я заметил, как дрогнул уголок его рта.

Да, он знает местоположение острова.

— Я требую половину золота, — сказал он наконец. — Я знаю, где этот остров. Без меня ты будешь плавать кругами.

Я усмехнулся, скрывая раздражение. Половина? Этот щенок слишком много о себе мнит. Но его задумчивый взгляд выдал его — он пожалел, что сказал это. Он мог бы найти остров сам, без меня, без Анри, без всей этой возни. И теперь он это понял. Я видел это по тому, как он отвел глаза, потянулся за ромом, будто хотел прогнать мысль.

— Половина — это много, — сказал я, глядя на него в упор. — Да и мы уже ударили по рукам. Ты же поборник справедливости. Разве это честно пересматривать договор, который мы заключили минуту назад?

— Я должен был попробовать, — буркнул Филипп.

Анри хмыкнул, но кивнул. Кажется во всей этой истории именно он получает максимальный для него профит. Анри налил еще рома, его усмешка стала шире.

— Ну что ж, — сказал он, поднимая кружку. — За вашу… дружбу, господа.

Филипп как-то странно посмотрел на нас, будто королю предложили в грязи изваляться. Будто он аристократ в сотом поколении. Но он все же выпил с нами. При этом мне показалось, что мысленно он просил своих предков простить за то, что сел за одним столом со смердами.

Мы выпили снова и я почувствовал, как ром греет внутри, заглушая тревогу. Филипп знал остров — это меняло все. Но его задумчивый взгляд говорил: он уже жалеет, что не ушел один. И это делало его опасным.

Но раз уж он такой справедливый, то надеюсь, что не предаст уговор. Хотя, золото и не таких совращало.

Тишина стала почти уютной, только далекий шум порта напоминали, где мы. Анри поставил кружку, кашлянул, словно вспомнив что-то важное.

— Кстати, молодой человек, — обратился он к Филиппу, его голос стал мягче, почти вежливым. — Как вас зовут? Невежливо ведь так сидеть без имен.

Филипп замер, его рука с кружкой остановилась на полпути к губам. Он бросил быстрый взгляд на меня, потом на Анри, будто прикидывал, стоит ли отвечать. Я напрягся. Он отхлебнул рома, поставил кружку с глухим стуком и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Филипп Сидни, барон Лестер, — сказал он с гордостью.

В это время в дверях появилась Марго со служанкой. Лицо Маргарет невозможно описать словами. Ее глаза расширились, как будто ей в лицо плеснули холодной водой. Анри застыл, его кружка дрогнула в руке, и несколько капель рома пролились на стол. Я нахмурился, не понимая их реакции.

— Лестер… — хрипло прошептала Маргарет. — А Роберт Сидни… Ты его родственник?

Филипп кивнул, не понимая, почему ее вопрос звучит как обвинение. На лице молодого человека мелькнула тень недоумения.

— Сын, — сказал он, пожав плечами. — А что?

Маргарет шагнула к Филиппу, ее руки дрожали. Анри смотрел на нее с жалостью.

— Сын моего жениха⁈ — крикнула она, голос ее сорвался на визг. — Ты… ты сын графа Лестер⁈

Жених? А разве не Франсуа был ее женихом? А, я понял. Это она про того жениха, которому Анри продал ее как скотину на рынке.

Филипп смотрел на Маргарет. его брови поползли вверх, но он не успел ничего сказать. Анри наконец отмер, его трость стукнула по полу, но голос его был слабым, почти умоляющим.

— Марго, успокойся… — прошептал он, но она оборвала его, резко повернувшись.

— Успокоиться⁈ — выкрикнула она, ее глаза метали молнии. — Ты знал, отец? Знал, кто он такой?

Анри открыл рот, но слова застряли у него в горле. Я смотрел на эту сцену, пытаясь сложить