Из-за стойки меня приветствует молодой человек с лицом ведущего телеканала «Дисней».

– Доктор Крей? Я провожу вас к Хейли.

Он ведет меня через офис, если это можно так назвать. В огромном помещении в случайном порядке расставлены высокие столы, за которыми стоят перед мониторами программисты и раскиданы кресла-мешки, в которых полулежат почти юношеского вида сотрудники со смартфонами в руках. Они тоже что-то сосредоточенно набирают или двигают по экранам пальцами. Не хочется быть старым занудой, но, видимо, вот это они теперь называют работой. И хотя у меня в лаборатории тоже неформальная атмосфера – даже по моим собственным меркам – тут все напоминает детский сад с медицинской страховкой и пенсией за счет работодателя. Но это именно они разработали программу, которую скачали пятнадцать миллионов раз за последние полгода.

Я приехал встретиться с руководителем «Вест-Стар Геймс», потому что в пентагоновских подвалах уперся в тупик. А если точнее, то сделал очень интересное открытие, которое в свою очередь оказалось тупиком. Мои поиски Ophiocordyceps unilateralis привели к обнаружению нескольких очень интересных заявок. Заголовок одной прямо-таки бросался в глаза: «Всеобъемлющий анализ патогенов, вызывающих изменение поведения». Ophiocordyceps unilateralis упоминался прямо в аннотации и там же ставился вопрос, могут ли быть обнаружены подобные патогены, действующие на людей. Основная часть исследования была посвящена выяснению, могут ли определенные участки коры головного мозга, отвечающие за агрессию, подвергаться влиянию определенных вирусов. Конкретные вирусы в исследовании не упоминались, однако было очевидно, что авторы пытались обнаружить что-то вроде прото-«Хайда».

В другой заявке той же группы предлагалось провести «Анализ нейротропных инфекций: повреждение нервной ткани и его влияние на поведение». Судя по всему, они нашли «Хайда» и хотели протестировать его на животных. В заявке употреблялись чуть ли не все возможные животные и отдельно макаки-резусы и шимпанзе. Мысль о шимпанзе, зараженном «Хайдом», будет еще долго не давать мне спать по ночам.

И все это было очень многообещающе, если не сказать, настораживающе, если бы не одно «но». В заявке не было ни одного имени авторов исследования. Все эти проекты были реализованы под эгидой Института передовых биологических исследований – организации с серьезно звучащим названием и полным отсутствием упоминаний в Сети. То есть вообще ничего, ноль, пустота – если настучать на клавиатуре бессмысленный набор символов, а потом нажать «Искать», «Гугл» и то выдаст больше результатов. Впрочем, я был уверен, что этот так называемый институт был не более чем ширмой для получения финансирования. Моя собственная компания – «Интегрированная биоинформатика» – тоже существует только на бумаге, а точнее, в заявках на финансирование и чеках на оплату, а название я придумал за полторы минуты, почесав затылок.

Я написал Розен электронное письмо и попросил узнать что-нибудь об этой организации. Но ответа пока не было. Единственной зацепкой была вложенная в заявку копия бланка с адресом внизу страницы. Сейчас по этому адресу располагался офис «Вест-Стар Геймс».

– Доктор Крей! Я – Хейли, – тоненьким голосом восклицает симпатичная девушка с мелкими чертами лица. Она выше меня ростом, на ней армейская куртка, футболка с логотипом SpaxeX, джинсы с подворотами и полосатые носки, как у ведьмы на Хеллоуин. Ее волосы коротко стрижены, глаза светятся живым умом, и она широко улыбается. Когда писались отчеты по исследованиям Института передовых биологических исследований, Хейли скорее всего была в средней школе, так что из списка подозреваемых ее, наверное, можно вычеркнуть. На самом деле я уверен, что когда «Вест-Стар Геймс» завозили свои кресла-мешки в новый офис, института уже и след простыл.

– Давайте попружиним у меня в кабинете, – говорит она и тянет меня под руку в застекленный кабинет, стены которого покрыты увеличенными до гигантских размеров наклейками в стиле тех, что покрывали мои школьные тетради.

Я пытаюсь сообразить, что она имеет в виду, говоря «попружиним», пока не вижу вместо стульев в ее кабинете большие гимнастические шары. Я пытаюсь усидеть на одном, ощущая себя на тренировке в спортзале, а не на деловой встрече. По стенам кабинета тянутся полки, но вокруг не видно ничего, что сошло бы за рабочий стол. Только в углу стоит одинокий «Макбук».

– Я так обрадовалась, когда услышала, что вы хотите к нам приехать, – говорит Хейли.

Утром я отправил ей письмо, в котором написал, что фанат их игры и очень хотел бы посетить офис. Ответ пришел через двадцать минут.

– Спасибо, – отвечаю я. – Но все это скорее случайность. И не то, чем я хотел бы гордиться.

– Вы стыдитесь своих исследований по биоинформатике? – спрашивает она, окидывая меня недоверчивым взглядом. – Я была на всех ваших лекциях, когда заканчивала школу. Они великолепны. Первая, выпущенная мной игра, была симуляцией экосистемы из травы и улиток. А ваша статья об использовании игровых механизмов для исследований навела меня на мысль о создании «Беллиленда».

«Беллиленд», как я узнал из «Википедии», был родиной сержанта Гризли Погрома.

– Ой, спасибо, – отвечаю я по-настоящему польщенно и на секунду ощущаю укол сожаления о безвозвратно ушедших преподавательских деньках. Каково это было бы работать с такими, как Хейли. Что я сам мог бы узнать, отвечая на ее вопросы. А еще я вспоминаю о другой девушке, которая стеснялась задавать вопросы, хотя и была намного умнее, чем я мог предположить на тот момент, когда общался с ней, – а потом стало слишком поздно.

– Было бы здорово поработать с вами, – говорит Хейли. – Над любым проектом.

Неясно, она так флиртует или это остаточное восхищение любимым преподавателем.

– Да, действительно, это было бы интересно. На самом деле… – И тут я решаю, что нужно рассказать ей большую часть правды. – Я разыскиваю информацию об организации, которая была здесь до вас. Институт передовых биологических исследований. Слышали о таком?

– Ага. Предыдущий арендатор. Одну из комнат в офисе мы до сих пор называем «Лабораторией», потому что там были все эти столы, оборудование и все такое. А здоровенный холодильник и сейф там так и остались. Хотите взглянуть?

Она пружинит на своем шаре, вскакивает и устремляется из комнаты, схватив меня за руку и таща за собой, как Питер Пен. Мы идем в другую комнату со стенами, выкрашенными флуоресцентной краской и ультрафиолетовыми лампами. Ее помада светится голубым, а макияж превращает ее в персонажа из видеоигры.

– Мы все гадаем, чем они тут занимались. Наверняка секретными правительственными разработками.

– На самом деле именно так все и было. Вы их сотрудников когда-нибудь видели?

– Нет, они съехали задолго до нашего появления. Кстати, в договоре аренды был какой-то сертификат государственной проверки. Я думала, что его выдали после стерилизации помещения.

– Именно. – Я оглядываю комнату и с особым подозрением вентиляционные решетки. – А вы когда сюда переехали?