окончательно уверилась в своих подозрениях. Соседский мальчик знал не что-то. Он знал всё.

* * *

В самый неподходящий момент я угодила в больницу с аппендицитом. Роб уехал в командировку, Фи с дядей Нестором – к родственникам в Сан-Антонио. Хэнк переживал какую-то эмоциональную бурю и отказывался со мной об этом говорить, а подростковый бунт Айви вышел за все разумные границы. Подруг среди мам у меня было не так уж много, и я обратилась к Гуглу. Дочь двенадцать лет совсем непослушная нормально ли это?

Наутро Айви зашла на кухню и принесла мой ноутбук. Браузер был открыт на странице с результатами поиска.

– Во-первых, – сказала она, – тебе надо научиться стирать результаты поиска. Во-вторых, я не непослушная. А просто самостоятельная.

Я резко вскочила и бросилась к ней, выдернула ноутбук у нее из рук. И так же резко сложилась пополам. Живот пронзила ослепляющая боль.

Айви присела рядом на корточки, взяла меня за руку.

– Что с тобой? Где болит?

Я ткнула пальцами в больное место, еле дыша.

– Ой, – сказала она испуганно, но и с интересом, – наверняка аппендицит.

Она хотела применить исцеляющее заклинание, но я наотрез отказалась, и всю дорогу в больницу – нас отвез сосед, – она на меня дулась. Но осталась со мной до позднего вечера, показывала мне видео на телефоне, а потом ее подвез другой сосед. Мне пришлось остаться на ночь: аппендикс лопнул, начался перитонит, и все мои внутренности были заражены ядом.

– От этого и умереть можно, – сказала медсестра с явным удовлетворением. Она злилась на меня, так как я противилась всем манипуляциям. Мне нужна была Фи, я хотела, чтобы она пришла меня лечить. Нужен был Роб, чтобы отвезти меня домой. Я злилась на них, что они оказались так далеко.

Роб смог раздобыть билет на самолет лишь на следующее утро, а дети… я решила, что они достаточно взрослые и за одну ночь друг друга не поубивают. Мне не о чем было беспокоиться. Ничего плохого случиться не могло.

Но когда я приехала домой, я сразу поняла, что ошибалась.

Глава сороковая

Пригород

Тогда

Мама Айви была той еще лицемеркой.

Вечно она твердила об ответственности, равновесии сил и о том, что нужно думать, что ты привносишь в мир, и все такое прочее. Вместе с тем, одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – в жизни она наделала много плохого.

Например, она наотрез отказывалась признаваться, откуда у нее паутина шрамов на руке. А стоило Айви войти в комнату, где разговаривали ее мать и тетя Фи, как те резко замолкали. Бывало, над домом словно повисали грозовые тучи, и папа говорил: «Дети, оставьте маму в покое».

Но больше всего ее бесило выражение лица матери, когда Айви удавалось наколдовать что-нибудь особенно впечатляющее. Она была очень сильной ведьмой и очень способной, и считала, что мать должна ею гордиться. Но гордость матери, напротив, уменьшалась по мере того, как росли способности Айви, и та стала относиться к ней настороженно, усиленно ее контролировать и как будто боялась ее. Если бы она могла заарканить ее силу и объездить ее, как молодого жеребца, она бы это сделала.

Айви не сомневалась, что все это имело отношение к маминой тайне, о которой та говорить не хотела. Она все ждала, когда мама проговорится или тетя Фи случайно выболтает секрет. Но этого не происходило, и тогда она решила взять ситуацию в свои руки.

Она дождалась вечера, когда обоих родителей не оказалось дома. Ей было немного стыдно, что это случилось, когда мама попала в больницу, но стыд – бесполезная эмоция, поэтому она не очень переживала.

Стрелка часов перешагнула восемь. Хэнк в своей комнате смотрел «Звездный крейсер “Галактика”». Комнату Айви окутали бархатные сумерки.

Она прислонила зеркало к изножью кровати. Смазала семь ключевых точек на теле смесью очищающих масел. Обернула безымянный палец на правой руке темным волосом, украденным с плеча ее лучшего друга Билли, провела кончиком этого пальца по зеркалу и нарисовала магический символ. Потом произнесла заклинание. Зеркало подернулось дымкой. Она больше не видела свое отражение. Спокойным и уверенным тоном она велела:

– Покажи мне, что Билли делает сейчас.

В дымке постепенно проступило изображение веснушчатого мальчика с мокрыми темными волосами – точь-в-точь фотография, медленно проявляющаяся под действием реагента. Разглядев, что Билли делал – натягивал футболку через голову, мокрый, только что из душа, – Айви взвизгнула и сдернула волос с пальца.

Вместо мальчика в зеркале отобразилось многоцветное ничто, галактический пейзаж, окрасивший комнату неоновым сиянием.

Айви считала вдохи и выдохи, ожидая, когда дыхание успокоится. Чувствовала запах своего пота под пряной смесью эфирных масел.

У нее получилось.

Это был всего лишь тест. Она хотела проверить, сможет ли подглядывать за людьми. В следующий раз попробует по-настоящему. Впрочем, во второй раз могло и не получиться. Ведь вопрос, на который она хотела найти ответ, был слишком нечетко сформулирован. Но она знала слишком мало, чтобы сформулировать его правильно.

Она достала другой волос и обернула вокруг пальца. Этот был такого же цвета, как ее собственные волосы. Она сняла его с маминой расчески.

Она снова начертила символ. Дверь была заперта, Хэнк смотрел кино в наушниках, и все же она не осмелилась произнести слова громче, чем шепотом.

– Покажи мне мамину тайну.

На этот раз, услышав вопрос, дымка вздрогнула, как водная гладь, в которую бросили камень. Когда поверхность разгладилась, Айви заглянула в зеркало и увидела там девушку.

Она отпрянула, босые ноги царапнули о холодный деревянный пол. Еле удержалась, чтобы не сорвать с пальца рыжий волос. Девушка замерла в зеркале неподвижно, не ведая о ее панике. Ее лицо со своеобразными грубоватыми чертами напоминало старинный портрет с барахолки. Кожа цвета рыбьего брюшка, светлые волосы, терпеливое лицо человека, смирившегося со своей судьбой. На миг Айви показалось, что девушка тоже смотрит на нее, но подглядывающее заклинание работало не так. Она набралась решимости и придвинулась ближе. Странные глаза девушки шевельнулись, следя за ее движениями.

Айви ахнула.

– Ты… – Она нервно закашлялась. – Ты меня видишь?

Естественно, она не могла ее видеть. Подглядывающее заклинание работало в одну сторону. Но девушка ответила:

– Да.

Всего одно слово. Ее голос звучал как что-то, что долго хранилось в подвале.

Некоторое время они смотрели друг на друга: терпеливый призрак и девочка с пластырем на коленке.

– Кто ты? – спросила Айви. Вся ее прежняя уверенность куда-то запропастилась.

– Оккультист.

Айви отшатнулась в изумлении. Оккультист. Какое красивое слово. Оно нравилось ей гораздо больше маминого невыразительного практикующая.

– А как тебя зовут?

Голос