Двадцать семь стежков на голове. Пейтон все это время держала Эдди за руку, хотя мне он не позволил приблизиться ближе чем на полметра. Каким-то образом Пейтон удалось получить пропуск в зону с надписью «посторонним вход воспрещен», которой Эдди окружил себя как невидимым щитом.

Я смотрел на Пейтон. Думаю, удивляться не стоит. Пейтон красивая, нежная, манящая. Какой мужчина в здравом уме отказался бы от ее прикосновений?

Доктор в «Скорой помощи», который зашивал Эдди голову, вызвал меня из смотровой поговорить.

– У него целая коллекция свежих шрамов на лице и голове, – сказал он, когда мы оказались в коридоре. – Причем один явно нанесен каким-то лезвием. Судя по краю раны, зубчатым лезвием. Наверное, кухонным ножом, насколько я могу предположить. Если бы удар был нанесен буквально на полсантиметра правее, он бы лишился глаза.

Я посмотрел через плечо. Стежки у Эдди тянулись со лба и до подбородка. Его правый глаз опух и не открывался, поскольку вчера вечером его побили.

– Эдди не особо разговорчив, – объяснил я. – Но мы думаем, это дело рук группы подростков. Видимо, они играют в некую игру, получают очки за тот вред, что нанесли бездомным.

– Я читал об этом в газете. Боюсь подумать о будущем нашего общества. – Доктор покачал головой. – Он обращался в полицию?

– Пейтон пыталась его уговорить. Сама несколько раз ходила, пробовала подать обращение от своего имени. Но им плевать.

– Вы не могли бы забрать его в ночлежку?

– Он приходит туда за едой. Там они и познакомились с Пейтон. Она волонтер в столовой, где он обычно питается. Но он не останется там на ночь. Когда накрывают столы, он берет еду и садится в дальний угол, подальше от людей. Кровати в ночлежке поставлены тоже слишком близко друг к другу, а Эдди не переносит, когда к нему кто-то слишком близко.

– Его убьют, если так и дальше будет продолжаться. По крайней мере, ему нужно защищаться. У него нет никаких следов на ладонях и руках, которые указывали бы, что он защищается.

– Он не защищается?

– Не похоже на то. Или он зачинщик, или просто забивается в уголок, пока его осыпают ударами по голове.

– Он, определенно, не зачинщик.

– Тогда, может, попробуете поговорить с ним о том, чтобы он защищался. Или ему раздробят в итоге череп.

* * *

Мне было жаль Эдди. Это правда. Но если честно, то я пошел на следующий день не из-за него. Я пошел ради Пейтон. Ладно, и ради себя тоже. Мне нужно было как-то исправить ситуацию.

Строительная бригада крушила стены, чтобы расширить офисное пространство, в импровизированной фотостудии исследовательской лаборатории шли фотосъемки, а утром я нанял двух новых сотрудников. Благодаря интересу к моим новым продуктам телефон на рецепции не замолкал. Я тонул в работе, но тем не менее пришел поговорить с бездомным парнем о самозащите.

Я знал, что у Пейтон прослушивание и ее не будет в ночлежке. Решив, что Эдди проявит больше внимания к тому, что я должен сказать, если ничто не будет его отвлекать, я пришел перед самым ужином и ждал снаружи. Он приковылял точно по расписанию.

– Привет, Эдди. Есть минутка поговорить?

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Беседа обещает быть очень короткой, если мы оба будем молчать.

– Пошли. Возьмем что-нибудь поесть, пока народ не набежал, и поговорим за ужином.

Я позволил Эдди отвести меня туда, где он хотел сесть. Я с подносом в руках прошел вслед за ним в дальний угол столовой, но не стал садиться прямо напротив, поскольку не был уверен, на каком расстоянии ему комфортно, а вместо этого устроился по диагонали, хотя никого по соседству и не было.

– Пейтон о тебе очень беспокоится, – сказал я.

Оказалось, это правильный зачин разговора. Эдди посмотрел мне прямо в глаза, а это большая редкость. Завладев его вниманием, я перешел к делу.

– Она очень расстраивается, когда тебя обижают. Почему ты не защищаешься, Эдди? Нельзя позволять этим охламонам тебя пинать и бить!

Он ковырялся в еде. Видимо, только упоминание Пейтон заслуживает его внимания, и я воспользовался этим.

– Пейтон хочет, чтобы ты защищался.

И снова это помогло – он сфокусировался на мне.

– Она хочет, чтобы ты прикрывал голову, когда тебя бьют, или убегал при их приближении. Ты можешь это сделать ради нее, Эдди?

Он уставился на меня в упор.

– У тебя есть что-то для самообороны? Ты ведь здоровый парень! Может, кусок металла? Труба? Что-то, что можно носить в сумке и отпугнуть хулиганов.

Он застал меня врасплох.

– Нож.

– Да уж, они тебя здорово порезали, – кивнул я, глянув на свежие стежки.

– Нож, – повторил он.

– Вот поэтому тебе и надо защищаться. Доктор сказал, что ты даже руки не поднял. Не защитил себя от ударов ножом.

Эдди настаивал:

– Нож.

И тут меня осенило, что он не рассказывает мне о случившемся, а просит о помощи.

– Ты хочешь нож? Ты это мне пытаешься сказать?

Я был шокирован, когда он протянул через стол руку ладонью вверх и потребовал:

– Нож.

– У меня нет ножа. – Я посмотрел на его руку, грязную и покрытую шрамами. Даже руки пострадали. – Погоди-ка. Вообще-то есть.

Я залез в нагрудный карман и достал маленький перочинный нож. Я носил его с собой, сколько себя помню. Старый швейцарский армейский нож с рукояткой из ореха. Я купил его на гаражной распродаже, когда мне было двенадцать. На нем были выгравированы инициалы «С. И.», а рядом трещинка, похожая на букву «С», причем того же размера, что и инициалы. Вещица старинная, на лезвии образовалась зазубрина. Вообще-то я купил его из-за слова «СИС», подумав про сиськи. Что вы хотите, мне было двенадцать.

Все эти годы я в основном пользовался им, чтобы открывать бутылки. Я посмотрел на Эдди, потом на нож, колеблясь. Почему-то мне не нравилась идея отдать нож Эдди. Но это меньшее, что я мог сделать.

Он позволил мне положить нож на ладонь и сжал кулак.

– Только аккуратно, Эдди. Используй нож исключительно для самообороны. Договорились?

Он так и не сказал мне «да».

Чейз – сейчас (две недели после разрыва с Риз)

Я превратился в Барни.

Помните его? Того парня из бара, которого я видел утром в день похорон Пейтон, настолько пьяного, что он не мог и головы поднять.

– Это Барни, – сказал бармен, когда я спросил о нем.

Это Чейз.

Я единственный клиент в баре в пятнадцать минут одиннадцатого утра. Я выпил первую порцию виски с колой, чтобы опохмелиться. Бармен занимался приемкой пивных бочонков и не заметил, что мне нужно повторить. Водитель «Будвайзера» оглядел бар, пока бармен подписывал накладную. Его взгляд остановился на мне, он нахмурился и выдавил печальную улыбку.