Сирены словно множились и отдавались эхом. Казалось, теперь патрульные машины были не только сзади, но и спереди.

«Не может быть,– сказал себе Финн.– Беги, не останавливайся!»

Другой Финн постоянно оглядывался на Рокки и другую Эмму. Финну захотелось как-то ободрить его: «Ты здорово бежишь!» Или: «Мы уже почти на месте!» Но он обнаружил, что ему не хватает воздуха. Было трудно дышать, потому что здесь очень плохо пахло. Сам воздух, казалось, шептал: «Ты не справишься. Лучше сдайся прямо сейчас».

Эмма приотстала и, поравнявшись сЧезом иФинном, спросила:

–А мы разглядим с дорожки нужный дом?

Чез чуть не споткнулся:

–Ты права: здесь всё выглядит по-другому, да ещё эти заборы… Вдруг мы случайно проскочим мимо?

–Может, снова выйдем на дорогу, когда доберёмся до нашей Каштановой улицы?– предложила Эмма.– Ну или как она здесь называется.

Финн не знал названий всех соседних улиц – для него они были просто той улицей, «где живёт Тирелл», или «где одна старушка разрешила нам нарвать малины», или «где стоит дом, который я куплю, когда вырасту, потому что там есть бассейн».

«Когда мы вернёмся, я больше туда не пойду,– подумал он.– Может, даже в школу перестану ходить. Я буду всё время сидеть дома с мамой».

Они снова выскочили на открытое место. Чез иЭмма хором крикнули:

–Туда!

Убогая улица перед ними тянулась словно на миллион миль. Было приятно, что ветки больше не цепляются за одежду и за волосы, но теперь Финн чувствовал себя беззащитным. Если кто-нибудь появится, им некуда будет деться – разве что перелезть через трёхметровый забор. Полицейские сирены как будто затихли в отдалении, но, возможно, уши Финна просто к ним привыкли. Или он плохо слышит.

На улице стояла сверхъестественная тишина. Наручники на детях Густано звякали, и внезапно этот звук стал казаться оглушительным.

А потом кто-то вышел из дыры в заборе.

Женщина.

Госпожа Моралес. НАСТОЯЩАЯ госпожа Моралес! Финн понял это, увидев зелёную спортивную рубашку, в которой она была, когда высадила их утром возле дома.

Финн решил, что ярко-зелёный отныне будет его любимым цветом. Уж всяко лучше, чем тёмно-синий или оранжевый.

–Натали? Финн? Эмма? Чез?– с тревогой позвала госпожа Моралес.– Наконец-то я вас нашла! Вы…

И не важно, что тревога на её лице почти сразу же сменилась гневом. Или, возможно, страхом. В ту минуту Финна не волновало, что госпожа Моралес была не его мамой. Она была ЧЬЕЙ-ТО мамой и всегда обращалась с ним ласково, а прямо сейчас Финн отчаянно нуждался во взрослом, который обнял бы его и сказал, что всё будет хорошо.

Он прибавил скорости и бросился к ней.

И вследующую секунду услышал, как госпожа Моралес закричала:

–Осторожно!

Всё произошло очень быстро.

Эмма едва успела повернуться кЧезу и спросить:

–Это ведь наша госпожа Моралес?

Тот, тяжело дыша, ответил:

–Зелёная спортивная рубашка, так что да. Наверное, наша.

И вто же время Рокки, другая Эмма и другой Финн развернулись, словно собираясь кинуться в другую сторону.

А когда Финн бросился к госпоже Моралес, она внезапно закричала «Осторожно!», и из-за каждого забора показались полицейские.

Финн остановился. Остальные замерли.

«Какие же мы глупые,– подумала Эмма.– Ведь те парни с самого начала сказали нам, что полицейские, которые поймали маму, устроили засаду на этой улице. И нас схватят точно так же…»

Но тут госпожа Моралес закричала:

–Не подходите к детям!

И все полицейские замерли.

–Мадам?– спросил один из них, сглотнув. Это был высокий мужчина с внушительными мускулами, но он казался смущённым и напуганным.– Вы сказали…

–Мама! Нам надо выбраться отсюда!– крикнула Натали.– Я всё потом объясню!

–«Мама»?– негромко переспросил полицейский, стоящий неподалеку от Эммы. Он попытался разглядеть лицо Натали за спутанными прядями волос.– Это ваша настоящая дочь? Или самозванка? А те приказы, которые мы получили…

Натали снова набросила капюшон на голову, но было уже поздно. Все полицейские уставились на неё. Воспользовавшись этим, Эмма осторожно шагнула вперёд, к госпоже Моралес и дыре в заборе. Полицейские не отреагировали.

«Мы так близко от заброшенного дома?»– подумала Эмма.

Госпожа Моралес ступила на тротуар:

–Я желаю знать, что происходит.– Теперь она заметила не только полицейских, Натали и троих Грейстоунов, но и прижавшихся друг к другу детей Густано, наручники на которых звенели в наступившей тишине.– Почему эти дети…

Натали, плача, бросилась к матери:

–Я сделала то, что ты мне велела! Разве это не самое главное?– Она буквально врезалась в госпожу Моралес. Эмма надеялась, что с точки зрения полицейских это были объятия, а не силовой приём. Госпожа Моралес пошатнулась и упала бы, если бы Натали не цеплялась за неё так крепко.

–Пошли!– велела Эмма братьям и троим Густано.

Густано помедлили – казалось, их в равной мере пугали и полицейские, и госпожа Моралес. Тогда Чез схватил за руки обоих Финнов и побежал. Рокки и другая Эмма припустили следом – наполовину бегом, наполовину волочась на буксире.

–Мама, надеюсь, ты не убрала подпорку,– сказала Натали, увлекая за собой госпожу Моралес.

Эмма обогнула забор – и… да! Перед ней стоял заброшенный дом. Она одним прыжком вскочила на крыльцо. Банка кукурузы по-прежнему лежала в щели, не давая двери закрыться.

Эмма распахнула дверь, давая дорогу остальным.

–Нет! Нет! Нет!– завопила другая Эмма.– Нас поймают! Опять!

–Там туннель!– крикнула ей Эмма.– Мы убежим!

–Туннель?

Полицейские, которые до сих пор стояли в нерешительности, бросились вдогонку за детьми.

«Они что, знают про наш мир?»– подумала Эмма. И тут ей в голову пришла кошмарная мысль: «А вдруг эти ужасные люди последуют туда за нами?!»

Как только Натали и госпожа Моралес вбежали в дом, Эмма изо всех сил захлопнула дверь.

«Ну вот и всё,– отстранённо подумала она.– Замок защёлкнулся сам собой. Больше никто не войдёт».– Она повернулась и побежала к подвалу вместе сНатали и госпожой Моралес.

В следующее мгновение послышался грохот и треск расщепляемого дерева.

Полицейские ломали дверь.

Чез толкнул Финна к лестнице в подвал и крикнул: