– Ветер в лицо.

Да, я чувствовала. Он походил на любой другой ветерок, касающийся моей кожи. Может быть, немного прохладнее и резче, чем обычно. Примерно то, как вы представляете ветер из каньона на такой высоте… при условии, что вы (как и я) никогда не чувствовали ничего подобного раньше.

Итак, Дюррал оказался прав: клетка, которую для нас сделало Тайное Общество, ограничивалась их собственным небогатым жизненным опытом. А значит, у нас всегда был способ отделить реальность от того, что они вкладывали нам в головы.

– Что теперь? – спросила я.

– Нет смысла проводить ночь, свешиваясь со скалы, – ответил он. – Лучше вернуться на дно каньона.

Я взглянула вниз, ища точку опоры.

– Эй-эй, девочка, – остановил меня Дюррал.

– А? Ты же сам сказал, что надо вернуться на дно.

Он слегка улыбнулся уголками губ.

– Но я не сказал «спускайся».

Он протянул левую руку, схватил меня за ворот и оторвал от стены утёса. Я потеряла опору, но ещё успела увидеть, как Дюррал дружески помахал, когда я полетела навстречу каменистой земле внизу.

В народе говорят, что если во сне вы упали и разбились насмерть, то у вас остановится сердце. Это оказалось неправдой.

На самом деле я не думала, что погибну, когда Дюррал сбросил меня со скалы. Впрочем, это не помешало мне орать – всё то время, пока я летела.

Если вы сверзитесь с высоты нескольких сотен футов на твёрдую землю, скорее всего, это вам повредит. На деле же всё оказалось немногим хуже, чем упасть с кровати на пол. Очевидно, это было самое страшное падение, какое пережил маг джен-теп, управляющий заклинанием шёлка.

Я лежала на земле. Было больно, но я не расшиблась. Я смотрела на полосу неба между двумя скальными стенами и думала о своём тюремщике. Если это самая жуткая боль, какую ты испытал в жизни, Сокол, то тебя ждёт неприятный сюрприз, когда мы наконец встретимся.

Дюррал был прав насчёт джен-теп. Владея подобной магией, они редко используют кулаки. У них не бывает синяков и переломов. И есть слуги ше-теп, которые удовлетворяют все их телесные потребности. Вот почему джен-теп не знакомо грубое душераздирающее ощущение настоящего голода, жажды и прочих лишений.

Наверняка обучение магии требует огромных умственных усилий, но физические трудности, которые стали неотъемлемой частью моей жизни, были столь же непривычны для джен-теп, как для меня – острые ощущения от колдовства. Едва ли до сего момента я в полной мере понимала, насколько же мы разные. Ну, то есть я всегда знала, что джен-теп – враги. Злобные. Высокомерные. Жестокие. Но всё же люди, как я. Может, у некоторых джен-теп даже есть что-то общее с простыми смертными.

Дюррал настаивал, что люди есть люди. Но как насчёт нас с Тёмным Соколом? С тем же успехом мы могли бы принадлежать к двум абсолютно разным видам.

– Ты планируешь встать в ближайшее время? – спросил Дюррал.

Он нависал надо мной. Что-то в его непринуждённой позе меня раздражало. Я посмотрела на вершину скалы, с которой недавно свалилась.

– Ты спустился, – сказала я. – Почему не прыгнул?

– Решил, что грянуться о землю будет больно.

Я проглотила гневный ответ. Когда Дюррал вот так меня дразнил, это значило, что я должна сама найти решение.

В общем, я лежала и заставляла его ждать, пока я разгадаю загадку.

– Ты рассматривал каньон, пока я летела, да? – спросила я. – Хотел выяснить, не ослабнет ли заклинание шёлка от какой-нибудь встряски или сюрприза, который мы тут устроим.

Он кивнул и, может быть – только может быть! – изобразил лёгкий намёк на одобрительную улыбку.

– Маги джен-теп, – снисходительно сказал Дюррал, – считают, что если они применяют в своих заклинаниях эзотерическую геометрию, то умнее всех нас. – Он протянул руку, помогая мне подняться. – Но она только делает их предсказуемыми.

Встав на ноги, я оглядела мир, ставший нашей тюрьмой.

– Заметил какие-нибудь разрывы в иллюзии?

Дюррал покачал головой.

– Как только ты начала падать, всё стало… расплывчатым. Как будто бы ты свалилась с некоей условной скалы, а не с настоящей.

Условная скала… И как же нам от неё избавиться?

Я хотела было спросить Дюррала, но тут он снова заговорил, хотя на этот раз не со мной.

– Лучше выпусти нас прямо сейчас, мальчик, – добродушно проревел он, а потом замолчал, прислушиваясь к отзвукам эха.

Если он ожидал ответа, то напрасно.

Ничуть не смутившись, Дюррал продолжил:

– Эта навороченная магия – отличный салонный трюк, но мы с девочкой тут почти разгадали ваше заклинание. Ты глубоко залез к нам в мозги, извиваешься там, пичкаешь нас своим ядом…

– Ты ж понимаешь, что это звучит не очень оптимистично, да? – заметила я.

Дюррал продолжал читать лекцию невидимому тюремщику.

– Как все уже поняли, мы заперты в ваших мыслях. Но видишь ли, есть кое-что, чего ты не знаешь о путях аргоси. – Он постучал пальцем по виску. – Они меняют человека. Наши умы изворотливы. А как насчёт твоего? Понимаешь, я считаю, что вся эта магия просто-напросто делает тебя слабым…

Он внезапно вздрогнул и дёрнул головой, словно ему в ухо забралась оса. Знакомое ощущение.

– И это всё, на что ты способен? – спросил аргоси.

Последовал ещё один удар, и на сей раз у Дюррала подкосились ноги. Он ухватился за меня, чтобы не упасть. Я взглянула ему в лицо. У него шла кровь из носа. Дюррал скрипнул зубами и ухмыльнулся.

– Давай, – поддразнил он мага. – Ты можешь лучше, а?

– Дюррал, не…

Теперь и я почувствовала укол. Мне в глаза словно вонзились иглы. Я заорала. Дюррал тоже. Боль была такой сильной, что мы оба рухнули на колени. И мне уже не хотелось вставать. Это было как… будто моё тело не могло осознать, каким образом что-то причинило ему такие страдания.

– Хех, – сказал Дюррал, рывком подняв себя на ноги.

– Ты с ума сошёл? – простонала я, тоже пытаясь встать. – У тебя кровь идёт из глаз!

Он вытер лицо рукавом рубашки, но закапало только сильнее – как слёзы.

– Ты это почувствовала?

– Ещё спрашиваешь?! Конечно, почувствовала! Было похоже на…

Он покачал головой.

– Нет, я не про нашу боль. Их.

О!

А ведь он прав. Первая волна боли была моей собственной, но вторая… когда мозг даже не мог охватить масштабы страдания… она пришла откуда-то извне.

– Не Тёмный Сокол сейчас контролирует заклинание, – сказала я.