И я их понимал, и только сказал в ответ:

– Вы отчасти правы, но нам приходится еще пробыть на местах, возьмите себя в руки и не заставляйте меня прибегать к мерам строгости.

Полк представился во вполне удовлетворительном состоянии. По окончании смотра, поблагодарив всех, я еще раз указал командиру и офицерам на необходимость стать как можно ближе к людям, чаще обходить их и беседовать с ними.

Первую часть своего приветствия, в которой я объяснил повод, вызвавший войну, и что такое бой, в тот же вечер отдал в приказ по дивизии, чтобы не повторяться и не видоизменять при повторении.

Вечером денщик доложил, что пришла одна баба и просит меня видеть. Когда я ее принял, баба поклонилась и сказала:

– Меня к тебе прислали бабы поблагодарить тебя за то, что ты им сказал, особенно про копеечку уж очень ты хорошо сказал, спасибо тебе.

А когда я ей на это:

– Вот про копеечку-то благодарите, а сами небось мужей не удерживаете, мало того, сами часто их угощаете.

– Нельзя иначе, родимый, уважение того требует, ведь мужья на смерть идут, может, последний раз угощаем, а тебе все же большое спасибо.

281-й Дрисский полк представился в настоящем виде, было ясно, что командир овладел полком и твердо его поведет. Так что, отпустив полк, я только сказал полковнику Широкову:

– Ну, Виктор Павлович, вижу что вы всех прибрали к железным рукам. Пока этого хватит, но в дальнейшем покажите им и свою душу, чтобы почувствовали, что они вам родные – тогда и бои пойдут также успешно, как идет дело здесь на занятиях.

Затем выехал в Златоуст и Самару.

В Златоусте 282-й пехотный Черноярский полк представился в хорошем виде. Полковник Тихонов был старый боевой офицер, еще при штурме Карса 5 декабря 1877 года тяжело ранен в руку с раздроблением костей. Офицеры почти все из 40-й дивизии, долго стоявшей на Кавказе, из которых многие доблестно себя показали за время войны, особенно командир 1-го батальона полковник Полянский.

В полку оставалась еще депутация, приехавшая приветствовать полк от имени Черноярской станицы Астраханского казачьего войска со станичным атаманом во главе. Станичному атаману так понравилось в полку, что он объявил, что никуда не уйдет и выступит с ним в поход. Прибывшие с ним одностаничники не знали, как его уговорить и увезти из полка.

Из Златоуста поехал в Самару, где сформировался 283-й пехотный Бугульминский полк.

Меня очень интересовал и несколько беспокоил командир полка полковник Зарако-Зараковский, единственный за весь период мобилизации ни разу ни с чем ко мне не обратившийся. Он прибыл из лейб-гвардии Волынского полка, но коренным офицером был лейб-гвардии Литовского, аттестации на него прислано не было, его бригадный командир по 3-й гвардейской дивизии генерал-майор Погорецкий доложил, что он по образованию инженер, был очень хорошим заведующим хозяйством в Волынском полку и раньше в Литовском занимал больше хозяйственные должности. Могло быть или очень хорошо, или совсем слабо.

Поезд пришел в Самару в семь часов утра. Смотр начал в восемь.

Полк был построен в батальонных колонах справа, головы батальонов на линии.

Вид полка сразу подкупил меня, и чем подробнее смотрел, тем более удивлялся всему достигнутому, особенно когда подробно проэкзаменовал целый ряд унтер-офицеров по уставу полевой службы. Взводные, ротные и батальонные учения прошли очень хорошо, спокойно, при полной тишине в строю. Смотр продолжался свыше шести часов.

Покончив со строевым смотром, объехал все помещения. И тут была видна не только умелая рука, но и настоящая заботливость со стороны командира. Лучше всего был расквартирован 2-й батальон, весь на пивном заводе, безвозмездно предоставленном владельцем в полное распоряжение полка.

Здесь не обошлось без комичного эпизода.

Когда мы подъехали к заводу, у ворот стояла целая толпа баб, которая окружила меня и сейчас же раздались голоса:

– Кормилец, родной, мы к тебе с жалобой на командира полка, заступись за нас.

– Так что же вам командир сделал?

– Помилуй, где это видано, не пускать жен в казарму с мужьями спать.

Я невольно рассмеялся:

– Командир не только не хотел обидеть, но я знаю что он устроил вам отдельный дом (показал на стоявший наискосок деревянный дом), в котором вы можете видаться с мужьями и проводить с ними свободное время. Да, полагаю, вам самим зазорно ложиться с мужьями в общей казарме среди чужих людей.

– Так-то так, а все же Бог велел женам спать с мужьями, уж разреши, родимый.

– Нет, не сетуйте на меня, а спать в общей казарме и я разрешить вам не могу.

После этого бабы отошли, видимо, обиженные и на меня.

Порядок в полку был полный, несмотря на то, что Бугульминский был не из легких: в него попало значительное число слободских пригородных жителей, так называемых горчишников, когда-то занимавшихся бичевой тягой барж по Волге, а когда этот промысел отпал – всяким случайным заработком, часто темным, и даже воровством, и среди них шел повальный разгул и пьянство. Призванные по мобилизации, они прибыли без сапог, без белья, и некоторые буквально без всего.

На первых же днях они попробовали устроить беспорядок в полку, перепились и начали буйствовать. Прибывший на место беспорядка командир приказал всех буйствовавших загнать в одно помещение настолько тесное, что их туда еле втиснули, запер их там и так продержал целые сутки.

Пораженные столь быстрой расправой горчишники вышли оттуда как шелковые, и больше нарушения порядка не было. Сразу данное полку правильное направление сказалось во всем, и Бугульминский полк за все время войны выделялся своей доблестью в боях и строгим внутренним порядком, а полковник Зарака-Зараковский – очень ценным сотрудником в самых тяжких положениях, выпадавших на долю дивизии.

Особенно торжественно были обставлены в полках прибивка новых, только что пожалованных знамен, освящение их перед строем и затем присяга полковому знамени.

Вновь сформированные 54-я и 71-я дивизии составили 5-й Сибирский корпус под командой генерал-лейтенанта Дембовского.[138]

Но 71-я дивизия пробыла в действительности в составе 5-го Сибирского корпуса лишь в течение периода формирования, с прибытием же на театр войны, она сразу попала в отдел и больше своего корпуса не видала.

Генерал-лейтенант Дембовский обращал особенное внимание на санитарную часть и предъявлял большие требования. Так, однажды начальники дивизии и корпусный врач были приглашены к командиру для обсуждения некоторых вопросов по устройству санитарной части и по довольствию войск. Закрыв совещание, генерал-лейтенант Дембовский обратился к нам со следующими словами: