Отец Сяяхли стал рядом с дочерью.

— Мужчины, чего вы насели на парня? Где это видано, чтобы гостя встречали дрекольем? На одного всем хотоном? Так не годится.

Пользуясь затишьем, Нарма объявил:

— Я знаю причину вашей обиды, люди хотона Орсуд! У вас отняли вашу воду! Я привез ключ от колодца! Зайсан возвращает вам худук Беергин!

Слова Нармы прозвучали как гром среди ясного неба. Люди прибывали, окружая телегу с гонцом из Налтанхина плотным кольцом. Но никто не поверил словам Нармы. Даже Нядвид, считавшийся в хотоне самым мудрым человеком, поглядывал на Нарму с недоверием. Может, парень до смерти напугался и хочет выкрутиться, чтобы уцелеть? Если так, то грош цена такому жениху дочери.

— Постой, парень! Ты говоришь что-то не то! — предупредил табунщик, оттолкнувший дружески протянутую руку Нармы. — Разве зайсан может по своей охоте вернуть колодец? Давай договоримся так: мы тебя больше не тронем, а ты говори нам только правду!

— Если я вру, пусть онемею, как оглобля, с этой минуты! — заявил Нарма клятвенно. — Сейчас я заезжал к худуку и предупредил табунщиков, чтобы перегоняли скот на другое пастбище. А ключ от худука вот он! — Нарма поднял над головой увесистый запор от крышки сруба.

Когда люди увидели в руках Нармы ключ, лица их просияли. Однако до полного доверия было еще далеко. Многих волновали мысли: «Хембя не таков, чтобы запросто вернуть нам воду! Кто мы для него? Если бы у него и был лишний колодец, небось все равно не нам подарил». Выскажи они свои сомнения вслух, едва ли Нарма толком объяснил бы им причину щедрости Хемби.

— «Все табуны перегнать в Меклетя, а ключ от Беергин-худука отвези в хотон Орсуд». Так приказал Хембя. Вот и все, что я знаю о решении зайсана.

Конечно, Нарма знал немножко больше обо всей этой истории. Втайне он надеялся, что Хембя расщедрился, жалея его. Может, возвращая худук, зайсан хочет вернуть и расположение Нармы, а может, решил сделать его счастливым.

— Да, — вспомнил Нарма, — зайсан сунул мне в карман какую-то бумажку.

Парень извлек из кармана бешмета сложенный вчетверо лист и протянул его отцу Сяяхли, стоявшему к нему ближе остальных.

— Бумага! Бумага! — заговорили в толпе, сбиваясь кучнее.

Старый Нядвид посмотрел на бумагу, повертел ее в руках, рассматривая со всех сторон, увидел круглый оттиск печати, передал соседу. Тот тоже обозрел печать и вложил листок в руки рядом стоящего. После того как бумага обошла последний ряд и перебывала у всех желающих на нее взглянуть, она оказалась снова в руках Нядвида.

Калмыки издавна с уважением относились к бумаге, тем более если она казенная, на которой оттиснута печать. На бумагу, если она упала со стола, считалось непозволительно наступить, и еще большим кощунством — вытирать бумагой руки или приправлять листок под себя. Старики между собой поговаривали: «Хотя бумага вещь тонкая, на ней держатся молитвы и законы; и жидкий чай пользительнее водки».

— Что за листок держит в руках почтенный Нядвид? Кто осилит прочесть его? — зашумели степняки Орсуда.

— Если нам привезли плохую весть, — рассуждал отец Сяяхли, — давайте сожжем ее тут же! Если весть добрая — будем хранить бумагу у изголовья бурхана.

Нарма взял привезенный им листок из рук старика:

— Я учился в школе и могу прочесть, что здесь написано.

Толпа напряженно молчала. И тогда Нарма принялся медленно читать.

— «Я, зайсан аймака Налтанхин, сего дня отдаю Беергин-худук людям хотона Орсуд безвозмездно, на вечные времена. Жители хотона Орсуд! Вы отныне можете пользоваться водой по своей надобности. Среди вас найдутся такие, кто усомнится в искренности моего поступка: почему зайсан передает худук во владение чужому роду бесплатно?.. Объясню чистосердечно: недавно я проезжал через ваш хотон. Вы приняли меня без упреков, не помня давнего зла. Своими глазами я увидел, чего стоит для вас кружка воды. С благословения Бааза-багши я дарю по своей воле вам худук, памятуя священную заповедь: рука дающего да не оскудеет, а в ваших сердцах прибавится чувства добра. Храните эту бумагу с печатью как мое завещание. К вам, единоверцы, лишь одна просьба: цените братство между людьми! Почитайте мудрость нойона Дяявида и святость Бааза-багши!»

По мере того как Нарма приближался к концу текста, старики и старухи, обнажая головы, опускались на колени, читая молитвы благодарности богу, шепча слова во здравие багши, нойона и зайсана Хемби.

— О, хяэрхан! Дай бог здоровья малодербетовскому нойону Дяявиду и настоятелю монастыря Бааза-багше! Пусть продлятся дни внявшего божьему слову зайсана Хемби!

И все же людям не верилось в щедрость хитрого зайсана. Перед ними живой, изрядно поколоченный парень, в его руках бумага, в кармане ключ от колодца. Все это ясно, как день. Прозвучали такие желанные, долгожданные слова о возвращении худука, а все равно исстрадавшимся, не раз обманутым хотонцам не верилось в даровое это счастье!

— Хембя прислал нам ключ от колодца, но хотел бы я иметь хоть на миг ключ от его мыслей, — сказал седоглавый Ковла, который по немощи уже не мог долго стоять на ногах.

— Я тоже не все здесь понял. Словам бы я не поверил, но печать! — пытался успокоить Ковлу его ровесник, выглядевший пободрее.

— Печать есть!.. Печать на месте! Своими глазами видел! — тараторил кто-то сзади.

Нарма, услышав их рассуждения, выкрикнул весело:

— Люди хотона Орсуд! А не пойти ли нам всем к худуку? Своими руками откину крышку колодца. Пейте от пуза!

— Ура! На коней! — зашумела молодежь.

— Садитесь на моего коня и езжайте вперед, — сказал Нарма, отдавая повод уздечки отцу Сяяхли. — Я с парнями приеду на подводе.

Все жители хотона, кто верхом, кто на верблюде, иные пристроившись на телеге, а то и пешими направились к Беергин-худуку. Солнце нещадно палило с высоты, ехать и идти было трудно, но люди шли, поторапливали друг друга, с шутками и прибаутками, как на празднике.

Когда Нарма и Сяяхля в окружении возбужденных ровесников подошли к худуку, крышка была откинута и люди успели напиться. А у колодца затевалась веселая игра: обливали друг друга, черпая воду пригоршнями, наполняли ею шапки, ведра, брызгали во все стороны. Кто-то окатил Нарму из ушата. Досталось и Сяяхле. Молодежь развеселилась, как во время игры в цаган-модн.

От сруба тянулся длинный деревянный желоб, табунщики поили в нем лошадей. Отец Сяяхли с молчаливой торжественностью доставал из глубины сруба бадью за бадьей и опрокидывал в желоб, а люди зачарованно смотрели на него.

— Эй, аава!.. Уже дно видно в колодце! — шутливо крикнул кто-то Нядвиду.

— Воды этого худука достанет на двадцать ваших хотонов! — засмеялся Нарма, поглядывая