Я прыгнул. Круг замкнулся.

Глаза открывать не хотелось. Попал ли я домой в свое время, или полуисправный модулятор забросил меня в неведомые края и дали? Казалось, пока я лежу вот так – тихо, не шевелясь, все будет в порядке, беда обойдет меня стороной. Как в детстве, – если прячешься под одеялом, подоткнутым со всех сторон, то монстры, живущие под кроватью, не могут тебя достать. Как в защитном круге Хомы Брута, словно братья Винчестеры насыпали соль вокруг твоего жилища и установили ловушки на демонов. Ты вне досягаемости. Ты под защитой!

Но лишь откроешь глаза, и враждебный мир со всей дури вновь ударит тебя по голове.

– Давай вставай, кусь тебя за ногу! Сколько можно прохлаждаться?!

Голос был скрипучий, словно кто-то водил железной палкой по металлическому листу, наслаждаясь тем, что окружающие непроизвольно ежатся и вздрагивают.

Я открыл глаза. Прямо на меня с неприятно близкого расстояния смотрели в упор узкие глаза с вертикальными зрачками. Глаза убийцы. Да, глаза – это первое, что я увидел. Потом уже рассмотрел и остальное: крокодилью морду, крупное тренированное тело ящера-троггана и приоткрытую балконную дверь за его спиной.

Где-то я этого троггана уже видел прежде. Вот только где? За последние дни я перевидал их десятки и даже сотни, но эта морда была особенная.

Собраться с мыслями! Приказать голове перестать кружиться. Прийти наконец в себя. Когда все вышеперечисленное я все же осуществил, то ответ пришел сам собой. Я видел эту морду в зеркале.

– Слапом!

– Узнал? Я не сомневался. Подзатаскал ты мое тело, надо признать. Но все же я рад вернуться в родную оболочку, а не торчать никчемным дублем в твоей голове.

– Как?… – Я не находил слов для вопроса.

– Как мы сумели разделиться? Я не знаю. Очнулся недавно, уже в своем теле. Ты валялся тут же рядом на полу. В квартире пусто, на улице тишина. Я пока никуда не выходил, ждал, когда очнешься. Могу сказать одно: мы все же прыгнули, и прыгнули удачно.

Я с трудом поднялся на ноги. Тело ныло и гудело, словно я накануне весь день разгружал фуру с чугунными батареями, а потом пробежал десять километров в полном обмундировании. На полу у дивана валялся синий портфель, а сверху него – параллелепипед модулятора. Прибор был выключен. Ради проверки я потыкал кнопки, ничего не произошло. Мы израсходовали всю его энергию, а подключения к запасам лигонов отсутствовало.

Я осторожно подошел к слегка приоткрытой балконной двери. Было уже далеко за полдень, солнце стремилось уползти за горизонт, делая и без того хмурый вечер еще более неприятным. На улице – ни души. Окна в соседних домах не горели. Город словно вымер, как часто бывает первого января после бурной ночи.

Когда я прыгал в прошлое, погода была чуть иная, еще по-летнему теплая. Значит ли это, что прошло больше времени, чем я думаю, или погода резко испортилась? По идее, я должен был вернуться в тот же день, из которого стартовал. Но вернулся ли? Не промазал ли Киазо с настройками?

– Оружие? – поинтересовался я.

– Ничего, только твой приборчик и портфель с бумагами.

Я все никак не мог привыкнуть слышать голос Слапома со стороны, а не в своей голове, и, поворачиваясь, видеть огромного ящера с дружелюбно ухмыляющейся пастью, полной острых зубов. Я хорошо изучил мимику трогганов и мог по малейшим изменениям на этой крокодильей морде предсказать, какое настроение владеет ее хозяином. Сейчас Слапом мучился от неразделенной любви к Леа, оставшейся где-то там, в ужасном далеко, а также от чувства голода. Чувство голода превалировало.

– Пожрать бы, – подтвердил он мои предположения.

– В холодильник загляни, – посоветовал я, еще не выбрав окончательно линию поведения со Слапомом. Нас многое связывало. Сначала я завладел его телом, потом он снимал уголок в моей голове. Мы узнали друг друга лучше, чем супруги после двадцати лет совместной жизни. Мы бывали временами единым целым, а теперь мы разделились, как сиамские близнецы, и еще не разобрались в собственных ощущениях.

– Электричества нет, все продукты испортились. Я нашел три картошки и одну луковицу. Съел. Мало.

Вот что голод с людьми делает. Хм, а ведь верно, я воспринимаю Слапома, как человека, и отношусь к нему соответствующим образом, как к равному. Может, все же у Триединого союза еще есть шансы?

Так, раз продукты успели испортиться, значит, времени с момента отключения электроэнергии прошло изрядно. Все же вопрос текущей даты был как нельзя более актуален.

– Пойдем искать твоих друзей? – спросил Слапом.

Только сейчас я обратил внимание, что говорил он по-русски и без акцента. Выучил, зверюга, пока в моей голове сидел.

– Пойдем.

Он был прав. Начать поиски нужно было со здания ОВД, где я оставил всю нашу компанию отбиваться от нашествия отравленных. Но идти вот так налегке через город было слишком рискованно. Мы не знали о текущем состоянии дел: прибыло ли подкрепление из столицы или области, что с отравленными, выбрались ли крысы из метро? Вопросов было море, ответов – ни одного. Поэтому рассчитывать нужно было на самый худший из вариантов – Город мертв, мы в центре опасной зоны, пусть и в своем родном времени.

Трогган согласно кивнул. Даже не читая мои мысли, он улавливал их ход. И жить хотел не меньше меня. Так что мы были единомышленниками – двое против всех.

Портфель с его содержимым я, разумеется, прихватил с собой, прежде чем покинуть нашу временную обитель. Для начала нужно было удостовериться, что мы вообще в родном городе Ч. Как это сделать, если нет Интернета и GPS? Правильно, выйти из дома и прочитать название улицы на ближайшей табличке. Хотя это мало что даст. Почти в каждом российском городе есть улица или проспект Ленина, площадь Революции, улицы и парки в честь других деятелей компартии, конечно, имеется нечто масштабное, названное в честь Пушкина. Нет, мне нужен был конкретный ориентир, присущий только моему родному городу.

И не успели мы покинуть подъезд, как наткнулись как раз на нечто подобное. Торец пятиэтажки пересекала кривоватая надпись, сделанная нетвердой рукой болельщика: «„Трактор“ – чемпион!» Сомнения отпали. Мы дома.

Название улицы мне ни о чем не говорило. Значит, район незнакомый. Но Ч. – город крупный, миллионник, и не все районы я знал так же хорошо, как свой родной и соседние. Заблудиться я не боялся – всегда можно двигаться вдоль трамвайных линий, и рано или поздно достигнешь какого-нибудь значимого места, от которого легко будет добраться до любой точки.

Вот только трамвайные пути нам никак не попадались. Прошли с десяток дворов, перешли несколько широких дорог, но, кроме брошенных машин, другого транспорта не увидели. К сожалению, трупы погибших никто и не подумал убирать, они так и гнили на земле, где людей настигла страшная участь, но ни животные, ни птицы не позарились на бесплатное угощение. Я не видел, чтобы где-то вороны или крысы лакомились гниющими телами.