– Я только рад, мне же надо установить с ней контакт,Наталья. Нам ведь жить вместе…

Примчалась Иришка с тетрадкой и учебником:

– Вот посмотрите! Мам, а ты пока Давыдовне звякни,интересно же, просто сил нет!

Тата, как сомнамбула, поплелась в спальню. Матерь Божья,постель в таком виде… А что, если Ирка сюда заглядывала? Тата пришла в ужас. Нотут же без сил опустилась на край кровати и закрыла глаза – от воспоминания онедавнем пережитом здесь у нее кружилась голова. Какое счастье, что Илья менябросил… Вот и у меня тоже есть любовник. Но замуж я не хочу. Я хочу иметь любовника!И пусть им будет Олег, с ним так хорошо, так волшебно хорошо… Ее тянуло лечьтихонечко и по минутам, по секундам вспомнить все, что было… Но сейчас нельзя,тут Олег, тут Иришка… И просто необходимо позвонить Соньке, выслушать ее и,может, выговориться самой…

Она набрала номер.

– Да, слушаю вас!

– Сонька, это я. Что там у вас стряслось?

– Я уже тебе сказала, но ты была какая-то странная. Утебя опять жар?

– Нет, не жар. Это неважно. Я правильно поняла, тетяБерта выходит замуж? – спросила Тата и тут только вспомнила, что БертаЯковлевна намекала на какого-то поклонника. Тата тогда не придала этомузначения.

– Представь себе! Я просто в шоке!

– Но за кого, ты хоть знаешь?

– За какого-то старого венгра по имени Лаци. И онауезжает жить в Будапешт… – Голос Сони звучал растерянно.

– А ты?

– Что – я?

– Тебя она оставляет одну?

– Как ни странно, да.

– Сонька, ты не рада?

– Не знаю… Как-то не могу собраться с мыслями… Я всегдадумала, что, может быть, я сама куда-нибудь уеду, но что мама вдруг соберется…Невероятно…

– Сонь, но ведь это же здорово, просто восторг! Вшестьдесят лет выйти замуж! Преклоняюсь перед тетей Бертой! А ты его видела,этого венгра? Как его, Лаци?

– Да вообще-то он Ласло, а Лаци – это ласкательное.

– А кто он?

– Университетский профессор и, кажется, небедный.Какой-то ученый с мировым именем.

– Тебе сама мама сказала?

– Да, сегодня днем. Позвала меня на кухню и говорит:«Вот что, Сонька, рано или поздно мы должны были оторваться друг от друга. Явсе ждала, что ты найдешь мужа, но мое терпение лопнуло, и я решила сама выйтизамуж. Завтра я тебя познакомлю с моим будущим мужем, а в начале мая уеду кнему в Будапешт. А ты уж пока поживи самостоятельно». Я спросила, что значит –пока? А она и отвечает: «Если ты не устроишь свою жизнь в Москве, я потомзаберу тебя в Будапешт».

– Соня, только не это! – закричала Тата. –Если она возьмет тебя в Будапешт – это конец! Лучше даже выдумать какого-нибудьмужа, но только не ехать с мамой!

– Сама знаю. И можешь быть уверена, я никуда не поеду!Я, конечно, растерялась, сама понимаешь, такая новость…

– А где она его взяла?

– Оказывается, у них давно был роман, уже лет двадцать,а год назад он овдовел, ну и попросил ее руки… Так она выразилась. И ещесказала, что не стала бы выходить за него, если бы у нее были внуки, а теперьона это делает ради меня. Так что погуляем на маминой свадьбе. – Сонякак-то нервно засмеялась. – Но какова… Сколько лет скрывала. А мне всегдатвердила, что из-за меня отказалась от личной жизни… Татка, у меня головакругом идет!

– Сонь, она долго без тебя не выдержит, так чтоособенно губы не раскатывай! Через полгода – максимум год вернется обратно,бросит своего Лаци и примчится руководить тобой.

– А может, она предпочтет им руководить, а?

– Вряд ли… Ей там поначалу трудно придется, в чужойстране да еще с таким кошмарно трудным языком… А он говорит по-русски?

– Да. Он, по-моему, учился в Ленинграде.

– А сколько ему лет?

– Шестьдесят три, нестарый еще. И вроде бы безумно еелюбит. Мне так странно, Татка, я себя-то старой считаю, а уж маму и вовсе. Ивдруг такая история… Неслабо, да?

– Да уж. Сонька, а у меня…

– Мам, Олег Степанович уходит! – заглянула вкомнату Иришка.

– Иду! Сонь, я тебе потом позвоню, ладно?

Тата выскочила в прихожую. Олег Степанович уже стоял впальто.

– Наталья, мне пора. – Ему безумно хотелосьпоцеловать ее на прощание, но благодарная за теорему Иришка торчала в дверяхкухни. – А по поводу той истории мы с тобой завтра побеседуем, хорошо?

Он вышел на площадку, Тата тут же рванулась за ним: ей тожене терпелось прижаться к нему.

– Олег, подожди, я забыла…

Он быстро обнял ее.

– Мам, ты куда, простудишься же!

Тут подошел лифт, и Олег уехал.

– Ну вы даете, «союз брошеных супругов»! –хмыкнула Иришка, когда Тата вернулась в квартиру.

– Ты о чем?

– О вас, о чем же еще! Думаешь, я совсем тупая? А онничего, не противный. И матешу хорошо объясняет, так понятно, не то что нашаКрыса-Лариса! Ты сразу за него замуж пойдешь или как?

– Или как! Ты вообще что городишь? – воскликнулаТата.

– Мам, все нормально! Мужик в доме нам нужен. А онлучше, чем этот… Том Недокруз. Олегу Степановичу я могу, кажется, тебядоверить! У него в глазах такая любовь светится…

– Много ты понимаешь в любви.

– Мам, не смеши меня! Еще неизвестно, на кого больше слюбовью смотрят!

За завтраком Курбатов положил рядом с Алисиной чашкойдовольно большой мешочек из зеленой замши.

– Что это?

– Ничего особенного. Пустячок на память о Праге.

– Святослав Игоревич, я не хочу!

– Алиса, кончайте эту феминистскую бодягу! О, я уже отвас заразился… Почему красивая женщина не может принять от преданногопоклонника сувенир? Вы хоть загляните внутрь! Неужели в вас даже любопытства неосталось? Это неженственно, Алиса.

– Нет, любопытство еще осталось, – усмехнулась онаи взяла мешочек в руки. – Тяжелый какой! – Она развязала шнурок ивытащила из мешочка… турмалиновые бусы. – Ой! Какая прелесть! Так это выих купили, да? Признавайтесь!

– Признаюсь. Я.

– Но зачем?

– Алиса, ну будьте снисходительны, я достаточностаромоден, и мне было бы просто невыносимо смотреть, как женщина, в которую явлюблен, сама себе покупает украшение!

– Но когда же вы успели?

– Ну это несложно. Я послал туда рассыльного изгостиницы. Наденьте!