— О том, кто ты на самом деле? Он улыбнулся.

— И об этом тоже, — ответил он. — Но в основном о том, что я независим — и одинок.

— Эти мысли ходят парами, как по-моему, — сказала она. — Тогда сначала расскажи мне, кто ты такой. Мне охота знать.

— Ладно, — согласился он. — Но ответа на твой вопрос не получится — он только вызвал у меня другие вопросы.

— И?

— И пусть это звучит по-сумасшедшему — или просто глупо, — но я… кажется, с тех пор, как попал на Флот, моя жизнь очень хорошо определила, кем я не являюсь.

— И кем же ты не являешься, Вилф Брим? — спросила она.

— Ну, — ответил он, — прежде всего я не карескриец.

— Так ты на самом деле отрекаешься от Карескрии, Вилф Брим?

— Ну..; да, — начал Брим, неловко пожав плечами. — Да, отрекаюсь. Я не вынес оттуда ничего, кроме одежды на своих плечах.

— Хм, — улыбнулась она. — И там ты научился водить звездолеты среди шахтерских астероидов, как и я. — Тут она хихикнула. — Я там и еще много чему научилась.

На этот раз настал черед Брима улыбаться.

— Я так и думал! — сказал он, нежно погладив ее по животу. — О жизни я там тоже узнал довольно много. Но я никогда не знал, что можно проделывать то, что ты показала, не в невесомости.

— Теперь знаешь, — сказала она, улыбнувшись краем губ.

— Ага, — согласился он. — Ну что ж, мы, значит, прихватили оба с собой из дома кое-что полезное.

— Это больше, чем ты хотел признать, Вилф, — поймала она его на слове. — Ты только что назвал ее «домом» — как и надо.

— Но я имперец! — возразил он.

— Мы все имперцы, так или иначе, — возразила она. — В нашей старушке Империи много хорошего, как бы мы ни брюзжали. Но ты спроси себя, Вилф: настолько ли, ты имперец, как, например, твой друг Тоби Молдинг?

В ответ на это ему пришлось подумать, но в конце концов он кивнул.

— Думаю, что да, — ответил он, но при этом нахмурился: эта женщина дьявольски красива, но и вопросы задает дьявольски неудобные.

— На самом деле так и есть, — сказала она. И, чуть раздвинув ноги, взяла его руку и положила ее на влажный сгиб. — Но скажи мне; Император тоже так думает?

Чуть раздраженный тем, что она недоговорила, Брим высвободил руку.

— По-моему, да, — сказал он слегка с вызовом. — Я чем хочешь клянусь, что у Тоби Молдинга нет двух Имперских Комет.

— Остынь, друг, — сказала она, касаясь пальцами его руки. — Я же не про медали и награды. Я даже о дружбе не говорю. Тьфу ты, Вилф, по всему Флоту ходят слухи про вашу дружбу с Императором. Это так и есть.

— Так что тогда?

— Считает Император тебя своим имперским другом или своим карескрийским другом? И это Брим тоже обдумал.

— Кажется, он все еще считает меня карескрийцем, — признал он, — несмотря на все, что я делаю, чтобы его разубедить.

— Несмотря на что? — спросила она.

— Ну, я избавился от акцента — что дьявольски тяжело… и вообще я имперец. А не карескриец. Что я, тыть меня черт, не так делаю?

— По-моему, Вилф, именно то, что отказываешься от Карескрии, — сказала она. — Посмотри, как общие корни помогли нам даже в такой простой вещи, как занятие любовью. И тебе всю жизнь этого не хватает. Потому что ты отвергаешь свой дом.

— Мой дом там, где мне приходится быть, — возразил он. — Сейчас, например, здесь.

Она осмотрелась, будто пришла в гости.

— Ну и квартирку вы себе отхватили, Брим! — сказала Ева, изображая крайний восторг.

— Спасибо, — ответил он, закатывая глаза к потолку.

— Я просто хотела дать тебе понять: то, что ты пытаешься делать, — не работает.

— Ты мне будешь рассказывать, что работает и что не работает! — взорвался наконец Брим. — Тебе легко любить Карескрию, и сохранять этот соблазнительный акцент, и даже хвастаться происхождением! Тыть его черт, Бакстер Колхаун возглавляет Силы Обороны, а «Звездные Огни» с новых карескрийских заводов только и спасают Авалон от облачников! Теперь все любят карескрийцев! Мы популярны, как содескийские медведи, которые уже сотни лет спасают шкуру Империи!

А когда я начинал почти двадцать лет назад, все это тытьчертовски по-другому было, можешь мне поверить. Ты понятия не имеешь, через что пришлось пройти первому карескрийцу, окончившему Академию! Мне надо было глотать любую чушь от людей, которые до сих пор звездолет не умеют водить, как не умели и в мой первый день в Академии!

— И кого ты в этом обвиняешь, Вилф Брим? — спросила она серьезно. — Ответь мне.

— Да тыть его черт, я… — И он остановился в середине фразы. — Вселенная и мать Вселенной! — тихо произнес он. — Я же обвиняю Карескрию! — И он снова покачал головой. — Это ты и хотела мне сказать?

— Это тебе помогло стать одиноким, Вилф Брим, — сказала она, садясь и беря его руки в свои. — Но это вообще в твоем стиле — ты не обвиняешь тех, по чьей вине страдал. Ты это сам знаешь.

Брим пожал плечами:

— А смысл? Они себя переделать не могут. Тогда просто было так принято.

— Вот такое отношение и дало тебе силы изменить старую систему настолько, насколько ты это сделал. То есть очень сильно. Но теперь, — сказала она, — теперь, быть может, пришла пора чуть измениться и Вилфу Бриму. Как ты думаешь, это в твоих силах? Я думаю, ты стал бы намного счастливее.

Брим заморгал, глядя на красивую — мудрую — женщину, сидящую рядом с ним обнаженной.

— С некоторой твоей помощью, Ева, — ответил он вполне серьезно, — думаю, что мог бы.

— Вилф Брим, ты увидишь, что я полностью к твоим услугам, — сказала она. — Даже если бы ты не был таким блестящим любовником и другом, без тех жертв, что ты принес, я бы никогда не стала тем, что я есть.

— Это не правда, — возразил Брим, ощутив бросившуюся в лицо краску. — Даже без меня на войне столько повыбило аристократов, что пришлось набирать из «низших классов», как нас называли.

— Многие и теперь называют, — рассмеялась она. — Но это сходит на нет, Вилф. И это ты пробил лед для всех для нас.

— Ну, ты отдай должное и Бакстеру Колхауну за свое быстрое продвижение.

— Отдаю. Но даже и губернатор часто говорил, как ты «сбил жар» для нас для всех.

Брим открыл рот, чтобы что-то ответить, но она прижала палец к его губам. Откинувшись на спину, она подняла колени и снова положила его руку между своих ног.

— Тес! — шепнула она. — Хватит разговоров. У нас осталась пара циклов, а потом надо разбегаться по шаттлам. Ты готов еще на один раз, мой до невозможности имперский любовник?

Брим осторожно погрузил пальцы во влажную теплоту и почти тут же испытал в паху знакомое ощущение.