По ночам мне не спалось. Я уходила в малую библиотеку. Читала. Рисовала. Думала. Мои рисунки валялись на столе, под столом, лежали на полках. Я сама здесь мыла полы и вытирала пыль, запрещала прислуге заходить в эту комнату. Удивительно, но меня слушались. И даже стали спрашивать. Та же Лия, когда поджимала губы, интересуясь, что мы с Тильдой хотим на обед или ужин.

Непривычно и странно. Но, кажется, дом Неймана принял меня, начал считать своей.

– Хозяйка, – услышала я однажды, как судачат за моей спиной женщины, что занимались уборкой дома. – Вишь, кот за ней как привязанный ходит, тенью скользит. Верный признак. Коты они чувствуют.

– Девчонка ж совсем, – вздохнула вторая.

– Для этого возраст не нужен, – возразила первая. – Тут другое работает. А она такая. Посмотрит – как прикажет. Да и не абы кто, а невеста. Попомнишь моё слово: хозяин на ней женится.

В голосе её сквозило некое уважение. А от твёрдого «женится» я запаниковала. Вдруг поняла: все в доме знают, что я «невеста» Неймана. Уж не знаю только, откуда.

Тянулась одиннадцатая ночь без него. Уже три дня я ночевала в библиотеке – перестала возвращаться в свою комнату. Обосновала диванчик. Перетянула сюда подушку и одеяло.

Засыпала тяжело. Сны снились страшные или муторные, но я не позволяла себе думать о плохом. Внутри будто кусок льда застрял и не хотел таять. Но, может, это и к лучшему: ничего не чувствовать – это тоже хорошо.

Далеко за полночь я вдруг решила навести порядок. Собирала рисунки, расставляла книги на полках. Не знаю, в какой момент всё изменилось. Воздух стал другим. Зазвенело от напряжения. Я разогнулась и подняла глаза.

– Вот ты где, – сказал Нейман, что стоял у порога, сложив руки на груди. Так, словно никуда не уезжал. – А я тебя везде ищу.

Тишина. Показалось: я потеряла слух от невероятного напряжения. А затем услышала, как с тихим шорохом опускаются на пол осенние листья. Это падали, рассыпаясь веером, рисунки, выпавшие из моих ослабевших пальцев.

Ноги словно в пол вросли. Я вдруг поняла, что не смогу подойти. Если попытаюсь, то упаду. Он шагнул мне навстречу сам. Подхватил, заглядывая в глаза. А затем шумно выдохнул и прижал к себе. Целовал быстрыми жадными поцелуями моё лицо, попадая то в висок, то в нос – куда дотягивались его нетерпеливые губы.

– Скучала? – шептал он, и я слышала жар и требовательность в его голосе, какое-то исступление. Что-то такое неведомое ранее. – Признайся: скучала по мне?

И, может, его настойчивость не давала мне раскрыться, ответить искренне, так, как я чувствовала. Он словно пытался меня раздеть, а сам оставался наглухо, по самые уши, даже не в одежде, а в броне.

– А ты? – выдавила из себя, понимая, что невольно подставляю шею под его горячие сухие губы, впитываю его сумасшедшие поцелуи. И нет, он сейчас не был тем самым холодным и отстранённым Нейманом, но мне этого было мало. А ещё я хотела и боялась увидеть его глаза.

Он на миг замер, остановился. Только губы его где-то там, возле моего уха, рассылали импульсы по телу.

Забыть бы обо всём… Побыть девочкой в его объятиях. Обычной, каких, наверное, немало у него было. Тех, кого он покорил, подчинил себе, сумел расплавить или отогреть. У него для этого много разных методов – сам говорил. Может, так было бы правильно. Вот только я не желала быть одной из тех, кто были и прошли, исчезли и растворились во времени.

Он поднял на меня глаза. Всмотрелся пристально. Тоже, наверное, искал какие-то ответы в моём взгляде.

– Конечно, Ника, – произнёс он медленно и сделал недвусмысленное движение бёдрами. То, что он меня хочет, не новость. И, может, именно это помогло избавиться от наваждения.

– Если ты только это вкладываешь в «скучал», то нет, Нейман. Я не скучала, – произношу быстро, чтобы не передумать и не дать ему меня очаровать окончательно и бесповоротно. – Наверное, я бы хотела, чтобы это было где-то повыше, – касаюсь ладонью его груди.

Я лгу, конечно, потому что одно очень сложно отделить от другого. Но я выбираю ту правду, которая была бы для меня ценнее. Грустно всё сводить только к половым инстинктам. Тем более, когда я толком не знаю, что всё это значит. Мой опыт общения с мужчинами ничтожно мал, а тот, что был, не всегда со знаком плюс.

Он замирает. Дышит надсадно. Наверное, это мой маленький триумф: со мной он забывает о ледяной сдержанности, но мне этого мало. Слишком мало, чтобы осесть у его ног послушной и безвольной куклой.

Пока он стоит и то ли думает, то ли приходит в себя, я тихонько ускользаю. Оставляю его одного.

Сердце рвётся назад. Не знаю, что я оставила там, в приглушенном свете библиотеки. Только это больно, безумно больно. Тянет сдаться и вернуться. Кинуться ему на шею, обнять ногами. Любая нормальная девчонка сделала бы это. Но я не могу. Лучше умирать.

Я маленький зверёк с запертыми внутри чувствами и эмоциями. Я запечатанные заклинанием письмена, которым никогда не открыться, пока не будут произнесены важные для меня слова.

Он не пошёл за мной вслед, и я этому только порадовалась. Пусть. Так лучше. Нам обоим нужно остыть. Я, наверное, слишком возвышенно мечтала, пока его не было. Он, подозреваю, чересчур бурно фантазировал, но уровнем пониже. Для мужчин это естественно, как мне кажется. Я не виню его. Может, даже радуюсь где-то очень глубоко внутри. Просто мне оказалось этого мало.

Уже в своей комнате я поняла, что подушка и одеяло остались там, в библиотеке. Ну и ладно. У меня есть отличный клетчатый плед. А под голову можно и вещи какие-нибудь положить. Их здесь непростительно много. Столько, что некуда и незачем надевать.

Тёплый ласковый душ, чтобы успокоиться. Уже стоя под струями, вдруг поняла: он дома, и тревога, что все эти дни стискивала сердце, ушла. Он дома, и можно отпустить пружину. Всё хорошо. С ним ничего не случилось. По крайней мере, физически. А всё остальное не важно. Не до такой степени, чтобы впадать в отчаяние. Для этого нет причин.

За шумом воды я не слышала, как он вошёл. Не замечала его взгляда до тех пор, пока не потянулась за полотенцем. Не знаю, как устояла на ногах. Нейман смотрел на меня, прислонившись к приоткрытой двери. В его глазах – буря. Снежная сизая метель.

– Не бойся, Ника, – чуть изогнулись в горькой усмешке его губы. Он сделал шаг, сдёрнул полотенце с крючка и вложил его в мои ослабевшие пальцы. А я так и стояла – голая и беспомощная. Холодные капли срывались с мокрых волос и падали на спину, лицо, грудь. Не было сил даже закрыться. – Не бойся, – Нейман словно уговаривал. Понять бы ещё, кого: себя или меня.

А затем он сокрушённо вздохнул. Не деланно, а по-настоящему. Забрал полотенце из моих ватных рук, закутал меня в него. Полотенце большое, а я маленькая. А когда он подхватил меня на руки, я растворилась в ощущениях.

Он нёс меня так, словно я ничего не вешу. А я вдыхала его запах и не смела закинуть руки за шею, хотя мне очень хотелось. Вместо этого я прижалась щекой к его груди и слушала, как ровно, но достаточно быстро стучало его сердце: тук-тук, тук-тук.