назвать имя, я набрала воздуха и задержала дыхание. Мне надо было успокоиться. Потому что я знала, какой будет реакция на мой ответ.

Выдохнула.

– Этот список составил Григорий Мирзоев.

– Следователь! – воскликнул Андрей Станиславович так громко, что на нас стали оглядываться. – Он же и вел дело об этом пожаре!

Глава 40

Договорились мы с ним так: вернувшись в Омск, он постарается все для меня разузнать. Поговорит с Геннадием Голубевым, поищет еще каких-нибудь людей, которые помнят эту историю.

Но ждать новостей мне было мучительно, и я решила отработать еще один след. Чем черт не шутит.

Об этих ребятах я узнала три года назад из выпуска криминальных новостей: кому-то из них начистили морду. Их дело показалось мне крайне созвучным моему тогдашнем настроению. И я на них вышла.

Вот вам еще одно небольшое, но могущественное сообщество. Я поражаюсь: сколько их всего, этих тайных организаций. Кто-то борется с неправильной парковкой, кто-то с бродячими собаками, кто-то, наоборот, с догхантерами – свято место пусто не бывает. Рыцари самоуправления, тайный скелет России.

Я иногда представляю нервную систему этих человеческих связей. От нейрона к нейрону – вспыхивают, бегут по нервам импульсы. Кажется, что смотришь в иллюминатор, и под тобой шепчутся огни городов и деревень. Это не дома и не дороги – это тайные ордена создают особый российский порядок.

Так вот. Мои ребятки делают вот что. Они ищут педофилов через социальные сети, а потом списываются с ними от лица детей. Ну, и потом назначают свидания, а на свиданиях… даже и не знаю, как сказать. Воспитывают.

Вышла я на этих ребят понятно почему – у меня тогда в душе сильно саднила рана, нанесенная историей Ники и ее папаши-педофила. Ну, и стала я им помогать советами да денежкой. Им ведь нужно: на расследование, на компьютеры, на организацию встреч, на конспирацию, на адвокатов. И мы теперь с ними дружим.

Дом ребяток был недалеко от «Войковской». Я вышла из метро и уже через десять минут сидела у них на кухне, пила чай. Они, довольные, дербанили мою коробку «Моцарта» и хвастались последними записями. Я старалась не смотреть – противно. Какие-то плачущие мужики, умоляющие не выкладывать в интернет, клянущиеся мамой, что больше никогда и ни за что. Слезы, сопли.

Честно говоря, большинство из этих уродов не склонны к насилию. И на секс с малолетками они не рассчитывают. Так, балуются, мечтают. И иногда мои друзья – рыцари анти-педофильского движения – перегибают палку. Я уж не говорю о том, что их активно нанимают для всяческих разборок. Что правда, то правда. Такая запись для конкретного человека – пострашней ядерной бомбы. Искушение слишком велико, деньги предлагаются сумасшедшие. В том числе и сами педофилы предлагают, чтобы откупиться. Это неизбежно превращается в способ зарабатывания, а что поделать?

Для меня же сегодня ребятки интересны тем, что они великие знатоки социальных сетей, разных этих сообществ по интересам. И они умеют вылавливать оттуда информацию. А моя следующая рыбка может плавать в виртуальных морях.

– И кого надо найти? – важно спрашивают они.

– Одного туриста-москвича, бывшего студента, – говорю я. – Возможно, его зовут Сергей или Степан. Летом 2004-го года он самостоятельно бродил по Алтаю и случайно вышел к поселению секты «Белуха». Он провел там два месяца и стал свидетелем приезда полиции, которая хотела арестовать руководителя секты Александра Константинова. Вот, собственно, такие исходные данные. Вряд ли, конечно…

– Ничего не вряд ли! – с жаром перебивают они. – Эти туристы сумасшедшие потом уже не могут остановиться. Скорее всего, паренек так и бродит по горам каждое лето, только теперь еще выкладывает свои фотоотчеты. Он у них теперь гуру – еще бы, такое событие! Секта! Полиция!

– Такие дураки, эти туристы! – смеется новенький худыш. Его я здесь вижу первый раз. – Навесят на себя по сто килограммов и прут в гору! Дебилы!

– А ты не дебил? – сурово спрашивает его главный. – Ты целыми днями в танки свои рубишься. И чем это лучше?

– Я зато без рюкзака.

– Вот и подохнешь через десять лет от сколиоза. Двигаться надо!

– От сколизоза не умирают, – обижается худыш и отворачивается к своему экрану, где, действительно, ползают танки и мигает флаг.

Мой следующий пункт – поселок «Подмосковные вечера». Сюда я прибываю из калитки, ведущей от автобусной остановки. Не доходя до фоменковского дома, тихонько свищу. Над забором соседнего коттеджа появляется лицо Вани. Он из «Комсомолки», репортер, в любую дыру пролезет, вообще, ничего не боится. Еще он пишет книгу о сектах. Я для него, типа, источник, и Ваня ко мне давно подлизывается.

Сегодня Ваня с утра следит за домом Фоменко с соседнего участка. Хозяева дачи уехали в Испанию, а их суровая собака, лающая на каждый вздох – это симуляция, гаджет.

Ваня смотрит на меня из-за забора, а где-то ниже, на его теле гремит и стучит разнообразная шпионская техника. Сотрудничество у нас взаимовыгодное – дело Фоменко «Комсомольской правде» тоже интересно. Они по-прежнему сторонники версии «Синяя борода». Ваня уверен, что это сам Фоменко убил свою дочь и жену.

– Ну? – спрашиваю я. – Было что-то интересное?

– Ваще! – восторженно шепчет он. – Драка!

– Кого с кем?

– Пытались бить узкоглазого охранника! Другие охранники. Но его не свалишь! Он их сам чуть всех не поубивал… Кто-то идет, дядя какой-то, – и Ваня ныряет под забор.

– Этот дядя слепой, – говорю я. – Вылезай, не бойся.

– Ровно идет, – удивляется Ваня. – Слушай, откуда ты все знаешь?

– Так за что бить-то хотели?

– Этот узкоглазый что-то пытался украсть. Я так понял, его застукали в хозяйском кабинете. Документы тырил! Представляешь? Они ему, типа: отдавай! А он такой ножище достал и начал им размахивать! А потом через забор перепрыгнул. Ну и бугай! Я даже фотки сделал. Завтра читай газету. Все, конец связи! – и он ныряет за забор.

Я обхожу слепого. Говорю ему: «Здравствуйте, Анатолий Михайлович», и он отвечает: «Здравствуйте, Света. С кем это вы у дома Карасевых разговаривали? Они же в Испании».

Я смеюсь – воистину, чтобы видеть, глаза не нужны. Прохожу по Центральной аллее, сворачиваю в калитку – и сразу через забор, к фанерному домику на участке юриста Снегирева.

В большом доме горит свет. В гостиной кто-то есть, за шторами двигаются тени. Я обхожу террасу, пытаясь разобрать, кто там, но шторы задвинуты слишком плотно.

Я толкаю фанерную дверь. Домик сохранился здесь с пятидесятых годов. Пока шло строительство дачи, Елена Семеновна и ее муж жили в этой времянке. Потом она