показалось в этот момент, что мы уже умерли, что мы призраки, когда-то жившие в этом доме, а теперь блуждающие по нему и пытающиеся что-то вспомнить. Что-то важное из прошлой жизни.

Мы не помним, что это, не помним, почему это важно для нас – но жажда вспомнить нестерпима. Это она, это жажда, гонит меня вперед.

Луч фонаря пошарил по стенам и исчез. Шаги стали удаляться.

Я посмотрела на Аделаиду – она была в обмороке. Какая умничка – так тихо отключилась.

Я сидела спиной к ледяной стене и стремительно замерзала. Руки и ноги меня уже не слушались. Неудержимо потянуло в сон. Какое-то время я могла бороться, но еще пара минут – и поддалась, упала в эту блаженную сладкую тьму. И сразу стало тепло, как на пляже. Я улыбнулась – да, я на пляже. Где-то тарахтит катер, шумит прибой. В лицо светит солнце. Хорошо-то как, господи.

И тут на меня обрушился страшный удар в скулу. Рядом закричала Аделаида. Заплясало гигантское пятно фонаря. Я попыталась потрогать лицо, но рук словно, вообще, не было: до локтя еще сохранялись какие-то культи, а вот дальше – пустота. И пока я пыталась понять, кто отрезал мне руки, меня уже тащили по битому стеклу.

И все-таки от удара я пришла в себя, мозги прояснились. Холод, дом Константинова, да и руки на месте – просто замерзли и онемели. А еще страшно болит лицо, и по нему ползут горячие струи крови. Ну да, Коля слов на ветер не бросает.

Виталик тащил меня, обхватив под рукой, вниз к площадке. Одновременно он пытался отбиться от разъяренного Мищенко. Но тот подбежал с другой стороны и ударил меня еще раз – теперь уж в плечо. От боли я взвыла.

– Да хватит! – закричал Виталик. – У нее уже вся морда в крови!

– Я только начал! Ну, сука сумасшедшая! – вопил Мищенко. – Я тебя приведу в чувство! Ты у меня в психушку отправишься! Как окажемся в Москве – ты в психушке, поняла?!

– Отпустите ее! – тоже закричала Аделаида.

Мы уже были на площадке. Светало. Буря стихла, всю террасу покрыл густой снег. Длины внизу тоже были абсолютно белыми.

На площадке стоял вертолет.

Потом я увидела на пороге сруба заспанную Марту в накинутом на плече тулупе. Она удивленно таращилась на нас и зевала.

Мищенко дал мне мощнейший пинок под зад – и я влетела в вертолет сама. За мной залезла Аделаида, потом и мужчины. Пилот равнодушно подождал, пока мы погрузимся, вертолет затарахтел и взмыл в небо.

– Сволочь, – заплакала я. – Ты мне копчик сломал…

– Это только начало, – пообещал он. – Сейчас руки-ноги отогреются, и я тебя так отделаю!

– Ребят, вы мне тут кровью все запачкали, – недовольно сказал пилот.

– Света, это и есть ваши друзья? – испуганно спросила Аделаида. – Молодые люди, вам никто не говорил, что бить женщин нельзя?

– Он очень переживал, – крикнул Виталик. – Вообще-то, он ее любит, вот и разнервничался. А когда он нервничает, он дерется.

От этих слов Мищенко снова возбудился.

– Уродина! – заорал он. – Сколько можно?! Банальную измену ты превратила в конец света! Выпала из жизни на несколько лет, из-за чего?! Тебе нужны сильные чувства?! Иначе ты жить не можешь, да?! Вот и теперь – дурацкие фантазии, какие-то таежницы с автоматами, и все собираются тебя убить, расчленить, съесть! Когда это прекратится?!

– Я так и подумала, что это фантазии, – деликатно встряла Аделаида.

– Света, – Виталик повернулся ко мне, потом покачал головой, взял с сиденья полотенце и начал вытирать кровь с моего лица. – Все закончено. Нашли вещи дочери и жены Фоменко. Видимо, они убиты. Уже есть подозреваемый. Как мы и предполагали, все дело в деньгах. Это завод, из-за него все… Вы тоже, – он осуждающе посмотрел на Аделаиду. – Взрослая женщина, а повелись на эти сказки.

– Но откуда я знала… – виновато ответила она. – Вы меня домой-то завезете?

– Лично я бы вас сбросил. Прямо здесь, – сказал Мищенко, искоса наблюдая за мной. – Ни фига у тебя морда опухла… Я ж только пощечину дал.

Я закрыла глаза.

Глава 37

Я не ожидала, что он меня примет.

Но он согласился.

Я приехала в башню «Федерация» вовремя – ровно к двенадцати дня, но потом еще долго плутала по бесконечным переходам парковок. Выписывала пропуск, отстояв в очереди, затем в два этапа добиралась на разных лифтах. Все кнопки лифтов были снаружи – на табло – их следовало нажимать заранее, а мой палец почему-то не срабатывал. В итоге мне помогла уборщица-таджичка.

Короче, у его офиса я оказалась в двенадцать пятнадцать – и была наказана.

Секретарша Демичева сообщила мне, что я должна подождать.

Через час меня соизволили принять.

Он сидел за огромным столом на фоне стеклянной стены, за которой висели синие громады Сити и блестела лента реки. Я видела его против света – как бы в нимбе – но и такой, светоносный, он казался изможденным и постаревшим.

– Сергей, примите мои соболезнования…

Он кивнул, удивленно глядя на меня. Прошла уже неделя после моего возвращения в Москву, но лицо все еще было опухшее, а вокруг глаз зеленели круги гематом.

– Вы что – в аварию попали? – брезгливо поинтересовался Демичев.

– Нет… Я приехала вернуть деньги. То, что от них осталось…

Я положила перед ним пачку долларов.

Он зло скривился.

– Слушайте, Светлана, ну хватит юродствовать. Что вам еще нужно?

Я тоже разозлилась. Было бы круто сесть перед ним нога на ногу, но из-за копчика я сидеть не могла. Так и стояла, как дура. Все, что я могла – это говорить какие-то слова.

– Вообще-то, Сергей, это вы ко мне обратились. Я контактов с вами не искала…

– Мы обратились только потому, что у нас была версия, связанная с сектами. А вы уже, пользуясь нашим отчаяньем, навязали нам этот безумный омский след.

– Я это делала не из корысти. Вот деньги. – сказала я.

Он оценивающе посмотрел на пачку, его глаз дернулся.

– Немного осталось…

– Могу отчитаться за каждую копейку.

– Еще раз повторяю: хватит юродствовать. Нет, психологически это все понятно. Золотые деньки ваших приключений далеко в прошлом, а смириться с этим сил нет. Ведь так? Спасительница людей стала обыкновенной неудачницей. Скучно в Москве – в тайге-то веселее, правда? И так тяжело вспоминать о бесславном окончании этих ваших игр. Пособничество в педофилии – куда уж ниже падать… Вам не приходило в голову, что такой конец был неизбежен?

Я пожала плечами. Он раздраженно щелкнул