шариковой ручкой.

– Мир, Света, это не компьютерная игра. А вы заигрались.

Он имел право топтаться на мне, сколько угодно. Я не собиралась ему мешать. Пусть выговорится.

Впрочем, был он, видимо, человеком не мстительным, и быстро успокоился.

– Как все обнаружилось? – спросила я.

– Когда экспертиза показала, что документы на завод подделаны, мы бросились искать Матвея. Это ведь он ими занимался. Но он как сквозь землю провалился. Мы искали дня три, потом вспомнили о его загородном участке. Отправились туда… Ну и там…

Демичев судорожно вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Сильно мотнул головой, убрал руки, посмотрел мне прямо в глаза.

– Там в стороне от участка, в лесу, мы нашли строительный вагончик. Сбили замки…

Голос у него перехватило. Я тоже была вся в мурашках.

– Следы пожара, – с трудом произнес он. – Вначале мы даже не поняли… Но Алексей Григорьевич увидел Алинино белье… Сохранилась и кофточка Гали. Там же возле вагончика следы Алининой машины. Нашлись свидетели, которые видели эту машину на повороте с трассы…

– Но тел не нашли?

– Не нашли.

Мы помолчали. Выглянуло солнце, стекло небоскребов вспыхнуло и осветило реку оранжевым предгрозовым огнем.

– А где сам Матвей? – спросила я.

– Пропал… Может, убили подельники… Если нет, его быстро найдут, он дурак. Оставил кучу улик. Нашли Алинину машину. Она стояла на стоянке недалеко от его дома на Остоженке. Там полно его отпечатков и следы хлороформа. Образцы почвы на колесах совпадают с образцами с его участка. Отпечатков Алины в его квартире тоже много. Оказывается, они были любовниками.

– Зачем они это сделали?

– Завод… Это гигантский куш… За тысячу рублей убивают, а тут миллионы… Может, их похитили, чтобы шантажировать Алексея Григорьевича?

– Во всяком случае, тел не нашли.

– Не нашли. Но в вагончике было их нижнее белье, это плохой знак… Сейчас обыскивают лес. Места там глухие, боюсь, что поиски займут много времени…

– А как завод?

– Думаю, что они выиграют… Мы будем полностью разорены… Хорошо, если не посадят…

Он замолчал, играя ручкой.

– Сергей, – сказала я. – У вас на участке живет Чингиз-Хан…

– Мирон? – он удивленно посмотрел на меня.

– Да. Он сейчас там, в доме?

– А почему вы спрашиваете?

Я не знала, что ответить. Просто молчала.

– Он уехал, – сказал Демичев. – Позавчера. Даже не попрощался. Честно говоря, он с приветом…

– Вы не замечали: он не общался ни с кем из вашего окружения? Может, к нему кто-то приезжал из ваших знакомых?

– Света, почему вы спрашиваете? – довольно зло спросил он. – Мы же закрыли эту тему.

– Это связано с «Белухой»…

– Света, вы ненормальная?!

Неожиданно в приемной раздался какой-то шум. Заверещала секретарша, ударил кулак по столу.

– Он сын мне! Ты понимаешь, тварь?! Он мне сын!

Это был Фоменко – причем, пьяный вдрызг.

– Где он?! Сынок!

Фоменко, шатаясь, вломился в кабинет. На него было страшно смотреть. Старый, грязный мужик, с галстуком, висящим в районе пупка. Похоже, он пил не меньше недели. Он стоял потный, с вытаращенными глазами. От него воняло на весь кабинет.

И вдруг он зарыдал.

– Ты один у меня остался! Никого у меня больше нет! Никого и ничего! Ты теперь мне сын! Сережа, милый, как жить?! Скажи мне, как жить?!

Он несколько раз ударил себя в грудь и пошел к Демичеву, поднявшемуся из-за стола. Я ожидала увидеть в глазах Демичева брезгливость, но нет – в них была лишь нечеловеческая печаль.

– Не бросай меня! – кричал Фоменко. – Ты ведь меня не бросишь?!

– Я вас не брошу, Алексей Григорьевич, – твердо сказал Демичев. – Поедем домой? Вам надо отдохнуть…

Фоменко всхлипнул. Потом оглядел кабинет безумным взглядом и тут заметил меня, вжавшуюся в стену. Глаза его полезли из орбит.

– Ты?! Ты, сука?!

Он рванул в мою сторону – у меня ноги подкосились. Но Демичев уже крепко держал его в объятиях: «Уходите! Уходите, Света!»

– Тварь! – орал Демичев, вырываясь. – Лапшу на уши вешала! Омск придумала! Деньги вымогала! Ты была с ним заодно, да, сука?! Вам всем нужны только мои деньги!

– Алексей Григорьевич, успокойтесь! – говорил Демичев. – Она отрабатывала разные версии, мы сами ее об этом попросили…

– Я убью ее! Я всех убью!…

Дальше я уже не слышала, убежала.

Потом стояла у лифтов и рыдала.

От пережитого унижения.

И еще…

Я вдруг поняла в этот момент, что Фоменко обречен. Его фамилия тоже будет вычеркнута. И я бессильна что-либо сделать.

Я не разгадала эту тайну. Концы спрятаны слишком хорошо, все заросло молодым лесом и укрыто густым снегом. История, объединившая людей в списке Мирзоева, никогда не будет рассказана вслух…

– Вам помочь? – осторожно спросила уборщица-таджичка. И нажала кнопку на табло.

Глава 38

Уже целую неделю я лежала в постели попой вверх.

Копчик болел так сильно, что вчера я не выдержала и пошла к врачу. Там чуть не поседела: оказывается, перелом копчика, вообще, не лечится, копчик просто удаляют и все. Почему-то этот факт привел меня в ужас. Жизнь без копчика показалась лишенной смысла. Мне оставалось плакать или смеяться.

Но, разумеется, никакого перелома не нашли. Обычная гематома, которая сдавила нервные окончания.

Теперь я лежала на кровати и слушала бесконечный трезвон телефона. Вначале Коля Мищенко звонил мне со своего номера, но потом сменил тактику – номер стал неизвестным.

Очень дурной человек. Больной на всю голову. Он и правда был в меня влюблен. По крайней мере, когда открылась история с беременностью Липницкой, он ужасно обрадовался.

Все остальные в нашей компании, конечно, расстроились. Им было жалко меня, ведь они понимали, как я его любила и как любила ее – она была моя лучшая подруга, можно сказать, сестра. И вот – сестра беременна от моего любимого, так банально… Тогда Виталик много раз пытался со мной поговорить, мол, ничего страшного, бывает. Ему это казалось досадным недоразумением – вроде как гематомой, которая постепенно рассосется. Но это была раковая опухоль, поражающая все новые клетки. Лишь Коля Мищенко был умен настолько, чтобы правильно поставить диагноз.

И он воспрянул духом. Начал крутить круги вокруг меня – больной, бешеной. Ждал, когда опухоль станет несовместимой с жизнью моей любви. Он дождался. Видимо, мой характер был ему ясен с самого начала: я, действительно, максималистка. Я думала, у меня огромная любовь, какой ни у кого нет, а оказалось, что любовь моя обычная, и таких любовей вокруг – пруд пруди. «Слушай, ну все друг другу изменяют» – сказал Виталик. А мне обычная любовь была не нужна, вот, чего Виталик не понял. И не