За скромным завтраком они болтали о пустяках. Комната успела наполниться теплом печи, и было так хорошо и уютно в этом скромном жилище, что Шелестову совсем не хотелось уходить, но, взглянув на часы, он вздохнул.

– Мне пора. Необходимо появиться на службе.

– И мне нужно собираться на репетицию, – согласилась Дашенька.

Поблагодарив за чай, Сергей направился в прихожую, но вдруг вернулся и, вытащив бумажник, положил несколько купюр на стол.

– Вот возьми. Купишь себе, что приглянется.

Девушка изменилась в лице.

– Уберите, Ваше Сиятельство, – холодно взглянула она.

– Дашенька, что с тобой? – растерялся Шелестов. – Я же знаю, у тебя затруднения с деньгами. Я просто хочу помочь.

– Уберите! Это оскорбительно! Вы расплачиваетесь со мной словно… –  Дашенька осеклась и, захваченная горькой обидой, отвернулась.

Догадавшись, какое слово хотела она произнести, Сергей в замешательстве замер, и в его груди что-то дрогнуло. Уверено шагнув к девушке, он захватил её в объятия и взглянул в глаза:

– Ну, что ты себе такое придумала? – тихо проговорил он. – Я хочу заботиться о тебе… Оберегать… Мне это ничего не стоит.

– Нет, Сергей Дмитриевич. Не надо, – упрямо покачала головой Дашенька.

– Ну, вот… А совсем недавно называла меня Серёжей, – погладил он её по лицу. – Глупенькая моя. Ну, что мне с тобой делать? С такой гордой?  – прошептал Шелестов и вновь прикоснулся к губам.

– Иди, Серёжа…Тебе пора, – мягко высвободившись из объятий, вздохнула она.

– И ты будешь меня ждать? – князь с надеждой заглянул в её глаза.

– Буду, – смущённо опустила ресницы Дашенька.

– А я буду скучать…

– Правда? – недоверчиво взглянула она.

Ответом на вопрос послужил новый поцелуй Шелестова.

Простившись с мадмуазель Легран, Сергей Дмитриевич поймал пролётку. Под стук копыт князь мечтательно улыбался, и его голову кружили воспоминания минувших часов. «Дашенька…» – счастливо пело его сердце, а рассудительный мозг не желал задумываться о происхождении бурлящего в груди чувства. Очевидный вывод был способен разрушить его размеренную, размеченную далеко наперёд жизнь, а Шелестову делать этого не хотелось.

Вернувшись в фамильный особняк, он, собираясь переодеться, поспешил в свои апартаменты, но за спиной раздался голос матери:

– Серж, ты только вернулся? – оглядев сына, княгиня удивлённо вскинула брови.

– Oui maman.

– И ты не ночевал дома, – констатировала она факт .

– Екатерина Тимофеевна, я не в первый раз не ночую дома, – обворожительно улыбнулся младший Шелестов. – А бывает, не появляюсь здесь месяцами. Я давно уже не мальчик. Или вы забыли об этом?

– Так где ты был? – не отступала мать.

– Играл в карты, – не моргнув глазом, соврал Сергей.

– В карты? – подозрительно прищурилась дама и хмыкнула. – Похоже, ты выиграл…

– Конечно, – расплылся сын счастливой улыбкой.

– И судя по твоему виду, выиграл как минимум тысяч сто, – насмешливо скривилась княгиня и презрительно фыркнула. – Ты был с этой певичкой!

У Шелестова резануло по сердцу.

– Это имеет какое-то значение? Ранее, мадам, вас не волновало, с кем я провожу время.

– Ты вздумал путаться с дешёвой актёркой! О тебе пойдёт дурная молва! – распылялась мать.

– А если я буду, как вы изволили выразиться, путаться с благородной дамой, то молва пойдёт хорошая? – зло усмехнулся сын.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты намерен свататься к Натали Воронцовой! Надеюсь, ты понимаешь, о чём я говорю?

– Ошибаетесь, матушка, я не понимаю, что вас тревожит, – резко ответил Сергей.

– Ну, хорошо… – от негодования княгиня зашипела. – Тогда тебе придётся разговаривать с отцом, – пригрозила она и, фыркнув, гордо удалилась.

Недовольно поморщившись, Шелестов пожал плечами и проследовал к себе. Быстро переодевшись, Сергей Дмитриевич поспешил покинуть дом и направиться на службу. Разговор с матерью хотя и задел его, но не смог испортить приподнятого настроения.

Отметившись в полку, Сергей Дмитриевич выяснил в секретариате, как продвигается прошение о его отставке, и, уладив все дела, поспешил в трактир, расположенный неподалёку от офицерского собрания. Близилось время обеда, а Дашенкины баранки с мёдом успели давно раствориться в организме здорового мужчины, и голод настойчиво давал о себе знать.

Стоило Шелестову переступить порог заведения, как запахи борща, жареного мяса и выпечки заставили его желудок радостно заурчать. В известном трактире столовались и другие офицеры, и Сергей Дмитриевич увидел немало знакомых лиц. Приветствуя сослуживцев, князь пробрался к столу, где разместился Белозёрский. Обслуга заведения отличалась расторопностью, и не прошло и пяти минут, как Сергей Дмитриевич приступил к трапезе. Приятели немного выпили, и граф, с любопытством взглянув на Шелестова, проговорил:

– Серж, а как обстоят дела с твоими ухаживаниями за мадмуазель Легран?

– О чём ты, Пьер? – работая ножом и вилкой, нарочито равнодушно пробурчал князь. – Я уделял мадмуазель ничуть не больше внимания, чем другим дамам.

– Думаешь, я слепой? Ты танцевал с ней и вальс, и мазурку. И даже усадил рядом собой за стол на ужине.

– Это только гостеприимство, – невозмутимо пожал плечами Сергей Дмитриевич и, разделавшись с сочным куском мяса, пояснил: – Чтобы девушка не смущалась, оказавшись в благородном обществе.

– Ну да…– усмехнулся приятель. – Ваше Сиятельство обеспокоилось смущением французской актрисы?

Шелестов нарочито равнодушно отпил из бокала:

– Представь себе. Мадмуазель Легран находилась в моём доме. Кому, как не мне, быть любезным с гостями? – попытался оправдаться он.

– Кстати, о смущении, – прищурился Пьер.  – Она вовсе не выглядела растерянной. Мадмуазель вела себя непринуждённо, будто всю жизнь только и делала, что вращалась в обществе, – отметил он и, улыбнувшись, добавил: –  Честно скажу: не знал бы кто она, подумал бы что Дениз как минимум дочь графа.

– Хочу удивить тебя, –  потянувшись к паштету, хмыкнул Шелестов. – Возможно, так оно и есть, – и на недоумённый взгляд друга рассказал свою историю о происхождении Дашеньки.

– Тогда многое становится понятным, – задумчиво отозвался Белозерский, но тут же оживился. – Похоже, ты не отказался от мысли её добиться. И как успехи?

Князь отложил приборы и холодно взглянул на приятеля:

– Тебе не кажется, Пьер, что порядочные люди не задают подобных вопросов, а люди чести на них не отвечают.