— Мне нужен другой адвокат, — объявила Нина.

— Прекрасно. Это ваше право. А у вас есть знакомый адвокат?

У нее не было знакомого адвоката. Разве что Павел Понизовский, жених ее подруги, но он не работал по уголовным делам, да и не хотелось Нине его вмешивать. Она боялась подставить Тамару. Вдруг он ее бросит, если узнает, что ее подруга сидит в тюрьме за наркотики?

— Ну вот видите! — В глазах адвоката, как и у следователя, блеснуло злорадство.

— А вы уверены, что вы адвокат? — спросила вдруг Нина.

— В каком смысле? — опешил он.

— Ну, у вас есть удостоверение?

— Конечно. — Он показал ей удостоверение подмосковной адвокатской конторы со своей фотографией.

— А если я напишу жалобу в вашу контору, что вы плохо исполняете свои обязанности?

— Пишите! — Теперь он разозлился по-настоящему. — Я вам предлагаю единственно разумную линию защиты в ваших обстоятельствах! И заметьте, я вас защищаю бесплатно!

— А вот этого не надо! — одернула его Нина. — Я вполне в состоянии заплатить. Вытащите меня отсюда, и я заплачу, сколько скажете.

Он развел руками:

— Это не в моих силах. И никакой другой адвокат вам не поможет, уж вы мне поверьте. Не надо было попадаться. Подумайте пока над моими словами. А когда примете решение, дайте мне знать, и мы снова встретимся. Конвой!

Нину отвели в камеру. Она рассказала бабе Вале, что с ней было.

— Как его фамилия, адвоката этого?

— Соломахин.

Баба Валя повернулась к ней:

— Да, девка, плохи твои дела. Кого ж ты так разозлила?

— Вы его знаете? — оживилась Нина. — Этого адвоката?

— Да какой он, на хрен, адвокат! Сука легавая, вот он кто.

— Он мне удостоверение показывал!

— Наплевать и растереть, — отрезала баба Валя. — Подумаешь, «корочки»! На ментов он работает, твой Соломахин. Для тебя плохой знак. Кто-то сильно не хочет, чтобы ты отсюда вышла. Ну? Говори давай, кто тебя упечь-то хочет?

— Я не знаю, — упрямо повторила Нина. — Я оказалась не в то время не в том месте. Случайно услышала разговор.

— О чем базар был?

— О каких-то махинациях.

Это было почти правдой. Нина слышала, как незнакомец попрекал Щеголькова деньгами. Если это он стоял за Домом моды, значит, потратил огромные деньги. Деньги, за которые не смог бы отчитаться.

— Ну и дальше что? — нетерпеливо расспрашивала баба Валя. — Чего резину тянешь? Кто говорил-то? И с кем?

— Я этого человека не знаю, — еще раз повторила Нина. — А он думает, что знаю. Я слышала обрывок разговора, — торопливо объяснила она, увидев, что баба Валя хмурится. — Вышла и столкнулась с ними лицом к лицу. Один был мой работодатель, а второй… Я его мельком видела раньше по телевизору, но кто он такой, понятия не имею.

— Ничего, зато он имеет, — проворчала баба Валя.

— Что же мне теперь делать? — вздохнула Нина.

— Что делать? — насмешливо переспросила баба Валя. — Матчасть учить, вот что. Девка ты грамотная, можешь сама за себя в суде постоять. Другого адвоката тебе все равно не дадут.

— А разве я могу сама себя защищать на суде?

— По УПК имеешь права. Вот его и учи. Ну, чего смотришь? Уголовно-процессуальный кодекс. Возьми в библиотеке да учи. Как Писание учи.

— А мне выдадут? — засомневалась Нина.

— Ну, тебе, может, не выдадут, а мне выдадут. Завтра же запрошу, — пообещала баба Валя. — А ты думай. Вспоминай, может, что еще вспомнишь. Врага надо знать в лицо.

Время в тюрьме течет не так, как на воле. Оно тянется томительно медленно, так медленно, что хочется завизжать, забиться в припадке, стукнуться головой об стену, чтобы сдвинуть его с места. Кажется даже, что оно совсем не движется, висит в мутном воздухе тюремной камеры и зудит, как осенняя муха. А на самом деле оно пролетает мгновенно: не успеешь оглянуться, неделя прошла. Тюремная жизнь так однообразна, что воспоминаний не остается. Прошла неделя, а что было? Ничего. Выпала неделя из памяти, выпала из жизни.

Нина старалась не поддаваться этой отупляющей серости, читала Уголовно-процессуальный кодекс, который достала ей верная слову баба Валя, и упорно думала, припоминала до мельчайших подробностей, где она видела своего врага и как его зовут.

Начитавшись УПК, она потребовала новой встречи с адвокатом: баба Валя посоветовала до поры до времени от него не отказываться, а огорошить перед самым процессом.

Встретившись с Соломахиным, Нина попросила провести пару экспертиз. Во-первых, на отпечатки пальцев, которых не было на пакетике с героином, во-вторых, токсикологическую, чтобы доказать, что она не наркоманка.

— Зачем вам это нужно? — Соломахин поморщился, словно нечаянно хлебнул уксуса. — Отпечатки пальцев сами по себе ничего не доказывают.

— Знаю, мне уже следователь говорил. Но вы, если вы адвокат, должны хоть что-то делать.

Соломахин был страшно недоволен, что она трепыхается и на что-то там такое надеется, «качает права», но экспертизы заказал. Нина сдала кровь в тюремном лазарете, хотя Соломахин стращал ее возможным заражением. Результата пришлось ждать три недели. Впрочем, Нина не сомневалась, каким он будет.

Следователь вызывал ее еще несколько раз, предлагал «чистосердечно сознаться». Нина отвечала, что сознаваться ей не в чем. На том и расставались. У нее вертелось на языке несколько вопросов, но она решила задать их в суде.

Юля сдержала слово. Нина регулярно получала передачи: фрукты, йогурты, копченую колбасу, лук, мед, чай, витамины… Витамины произвели сильное впечатление на обитательниц камеры: передавать лекарства категорически воспрещалось. Видимо, Юля сумела подкупить приемщицу. Один раз удалось передать даже записочку. Юля писала, что нашла адвоката, но его не допустили к делу. И еще, что Кузя ведет себя хорошо, но сильно скучает. Под письмом, рядом с ее подписью, красовался обведенный контуром оттиск собачьей лапки. Только Юльке такое могло прийти в голову! Увидев Кузину «подпись», Нина в первый и в последний раз за все время пребывания в тюрьме расплакалась.

За деньги в тюрьме можно было достать все, что угодно, даже сотовый телефон. Денег у Нины не было, но баба Валя за нее заплатила, и телефон ей дали. Она позвонила Юле, поблагодарила за посылки и попросила позвонить школьной подруге Тамаре, соврать ей, что она, Нина, в командировке и что ее не будет на свадьбе.

Постепенно она познакомилась и освоилась со всеми соседками по камере. Оказалось, что «Поганка» — это не бранное слово, а кличка, и что бояться Поганки не надо. Поганка, сидевшая по той же статье, что и Нина, за хранение и распространение наркотиков, отнимала у Нины чай и варила чифирь. Она и кололась, и нюхала, и «колеса» глотала, психика у нее была расшатана, нервы никуда. «Дура заполошная», — презрительно отозвалась о ней баба Валя.