Была в камере и пара лесбиянок. Обе они проявили интерес к Нине.

— Вы же пара, — удивилась Нина. — Что вам от меня нужно?

— Свежего мясца всем хочется, — ответила одна.

Нина сказала, что она не по этой части, а баба Валя прикрикнула на них, чтоб угомонились.

Мария Лунева, которую все звали просто Манькой, была воровкой, а в камере прислуживала бабе Вале. А баба Валя посоветовала Нине опасаться сокамерницы по кличке Сова. Вот та была настоящая уголовница, содержала притон и была арестована за убийство сутенера. Нина подумала, что кличку ей дали за круглые немигающие глаза, но оказалось, что просто по созвучию с фамилией — Савенкова. Сова была молчалива, держалась особняком, но на Нину косилась явно недружелюбно. Нина начала исподтишка наблюдать за Совой и взяла за правило никогда не поворачиваться к ней спиной.

Прошел апрель, настал май. Первая декада, как всегда, «вылетела», но и дальше ничего примечательного не произошло. После двадцатого Нину ознакомили с результатом токсикологической экспертизы: разумеется, отрицательным. Только в предпоследний день мая ей объявили, что следствие по ее делу окончено и ее вызывают в суд.

— Торопятся, — заметила баба Валя. — Другие вон годами суда ждут, а тут месяц прошел, и готово.

— Не месяц, а уже полтора, — тихо поправила ее Нина.

— Ну полтора. Все равно не год. Ты как, к суду-то готова?

— Да уж готовей не буду, — вздохнула Нина. — УПК наизусть выучила.

— Не мандражируй, не дергайся, в суде давай повежливей, голоса не повышай: враз привлекут за неуважение.

— Ладно, баба Валя.

— Имя-то вспомнила вражины своего?

— Нет, не вспомнила, — солгала Нина.

На самом деле она вспомнила.

Вспомнила еще в тот день, когда от Юли пришла передача с запиской. Едва записка обнаружилась, Поганка выхватила ее из Нининых рук и, отскочив от стола, завопила:

— Письмо получила — пляши! А то не отдам! Пляши, давай! Чечетку пляши!

Плясать Нина не стала. Баба Валя велела Поганке заткнуться и отдать письмо, но Нина вспомнила, только решила никому не говорить. Даже верной бабе Вале. Это было слишком опасно.

В суде был уже другой, но такой же тесный и убогий зал слушаний. Нину ввели в зарешеченный отсек, рядом с ней, но по другую сторону решетки сел Соломахин. Вошли судьи: две женщины и мужчина. Место в середине заняла женщина.

— Слушается дело по обвинению Нестеровой Нины Сергеевны, 1978 года рождения, по статье 228, часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации, «Незаконное приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов в особо крупном размере», — отбарабанила худосочная девица, секретарь суда.

— Подсудимая признает себя виновной? — спросила судья.

— Нет, ваша честь, не признаю.

Первым долгом прокурор внес ходатайство, чтобы процесс был закрытым, и судьи это ходатайство удовлетворили. Вызванный для дачи показаний следователь изложил суть дела. У прокурора к нему вопросов не было, и женщина-судья обратилась к защите. Этого момента и ждала Нина.

— Я хочу сделать заявление, ваша честь, — объявила она, поднимаясь со скамьи в клетке.

Ей удалось застать Соломахина врасплох.

— Можете сделать заявление через своего адвоката, — нахмурилась судья.

— Я отказываюсь от адвоката, — твердо проговорила Нина. — Я буду защищать себя сама. Имею право согласно пункту первому статьи 16 УПК, а также пункту первому статьи 52 УПК, — добавила она торопливо. — Вот письменное заявление.

Ее заявление ошеломило присутствующих. Особенно Соломахина. Он пытался протестовать и даже угрожать ей, ссылался на пункт пятый статьи 51 УПК. Нина заявила, что данная ссылка неприменима, так как по статье 228 УК ей грозит тюремное заключение максимум на десять лет. Судьи переглянулись. Она хорошо подготовилась, это стало ясно всем. Кроме того, добавила Нина, она не подписывала письменного соглашения с Соломахиным о представлении ее интересов в суде. Это был серьезный прокол со стороны Соломахина: рассчитывая на ее юридическую безграмотность, он даже не позаботился о договоре. Судьям ничего иного не оставалось, как удовлетворить просьбу обвиняемой. К изумлению Нины, Соломахин остался в зале.

— Процесс закрытый, — заметила она. — Этот человек здесь посторонний.

— Адвокат Соломахин знаком с обстоятельствами дела, — возразила судья, сидевшая в середине. — Кто тут посторонний, решать мне.

Спорить Нина не стала. У нее не осталось сомнений: именно Соломахин — человек того, кто засадил ее в тюрьму.

— У меня вопрос к свидетелю, — сказала Нина.

— Свидетель, ответьте подсудимой.

— Вы установили, что у меня был найден героин, — волнуясь, начала Нина и с гордостью отметила, что голос у нее не дрожит. — Я прошу приобщить к делу результаты экспертиз, подтверждающие, что на пакете с героином нет моих отпечатков пальцев и что в моем организме не найдено следов наркотиков.

— А это ничего не доказывает, — уже в который раз повторил следователь.

— Прошу приобщить документы к делу, — властно повторила Нина. — Статья 47 пункт 5 УПК.

— Документы приобщены, — объявила судья. — У вас есть еще вопросы?

— Да, ваша честь. — Нина повернулась к следователю. — Вам уже приходилось вести дела о наркотиках?

— Да, и не раз.

— Сколько раз?

— Десятки! — рассердился он. — Какое это имеет отношение…

— Самое прямое, — любезно улыбнулась Нина. — Итак, десятки раз. И сколько раз за это время вам попадался наркоторговец, который сам не употреблял бы наркотики?

Следователь бросил взгляд на прокурора, на судей, даже на Соломахина. Никто не пришел ему на помощь.

— Такие случаи бывают, — буркнул он.

— В вашей практике?

— Ну, в моей практике, допустим, не было, но это еще ничего не доказывает, — как попка, повторил следователь.

— Ладно, оставим это, — согласилась Нина. — У меня есть еще вопрос. Вы позволите, ваша честь? — торопливо повернулась она к судье.

— Хорошо, но только не затягивайте.

— Еще один вопрос. Итак, — обратилась Нина к следователю, — вы утверждаете, что я наркоделец. По-вашему, я приобретаю и храню наркотики с целью распространения. Так?

— Ну, так. Вот вы сами все и сказали.

— Я сказала, «по-вашему». А вы установили мои связи? Кто меня снабжает, кого я снабжаю? Если я распространяю героин, то кому я его продаю?

Следователь побагровел:

— У меня дел — выше крыши! На нас начальство давит, раскрываемости требует…