Гулкое дребезжание звонка хорошо было слышно за дверью, ноникто не спешил открывать. Надежда выждала приличествующее случаю время и сновапозвонила.

Никто не появился. Более того: упоминавшаяся хорошо развитаяинтуиция подсказывала ей, что никто и не появится, что в квартире попростуникого нет. Об этом, помимо интуиции, говорило полное отсутствие за дверьюкаких-либо скрипов или шорохов и особенная гулкость раскатывающегося за дверьюзвонка – такими гулкими бывают только пустующие комнаты и квартиры.

Решив не доверять своей интуиции и до конца проявитьупорство, Надежда позвонила В. Муфлоновой, справедливо посчитав ее наименеечопорной и закомплексованной из жильцов квартиры. Не дождавшись ответа, онапоследовательно перебрала А.В. Твердохлебова, И.К. Нутриевича, Свиристицкого,А.Я. Гурфинкеля. Звонки раздавались в разных концах квартиры – резкие иглуховатые, требовательные и заискивающие, кокетливо-заливистые иделовито-сухие, – но никто на них не отзывался, ничьи шаги не раздавалисьв глубине квартиры.

Надежда устало прислонилась к косяку.

«Ну вот, – подумала она, – зря тащилась в такуюдаль. И поделом мне – говорят же, дурная голова ногам покою не дает. Прав муж:лезу вечно не в свое дело… Надо сидеть дома и обеды готовить… кстати, обеда-тосегодня у меня и нету. Саша придет с работы – чем я его накормлю? И котголодный…»

Окончательно решив плюнуть на свое дилетантскоерасследование и вернуться к безнадежно запущенному домашнему очагу, Надежданапоследок подергала дверную ручку… И дверь послушно распахнулась.

Надежда удивленно уставилась на нее. Дверь вообще не былазаперта.

Чувствуя себя авантюристкой, взломщицей, домушницей,серьезная на первый взгляд и не очень молодая женщина Надежда НиколаевнаЛебедева вошла в чужую квартиру и огляделась.

Большой полутемный коридор был почти пуст. На полу стоялотолько несколько картонных коробок из-под маргарина безо всякого содержимого,валялся один левый стоптанный ботинок сорок шестого размера и моток медногопровода. Обои на стенах висели клочьями, и даже лампочка из болтавшегося подпотолком электрического патрона была вывинчена.

Надежда догадалась, на каком витке исторического развитияона попала в эту квартиру. Видимо, коммуналка была уже куплена кем-то ирасселена, прежние жильцы разъехались по новым местам, вывезли вещи и даже незаперли за собой дверь. Но тогда здесь нет и того, кто ей нужен, того, кого онаискала…

Но та же самая проклятая хорошо развитая интуиция, из-закоторой Надежда уже столько раз влипала в самые разные неприятности – от мелкихдо очень серьезных, почти катастрофических, – эта интуиция заставила ееидти дальше.

Надежда медленно двинулась по коридору, останавливаясь накаждом шагу и оглядываясь по сторонам. Первая дверь, плотно прикрытая. Интуициямолчит. Вторая дверь, чуть приотворенная. Интуиция по-прежнему молчит, ноНадежда на всякий случай потянула на себя ручку двери и заглянула в комнату.

Пустая комната, рваная косметичка и банка из-под пива наполу, на стене – прошлогодний календарь с рекламой парфюмерной фирмы инесколько темных прямоугольников на обоях в местах, где висели другие календариили репродукции. Наверняка здесь жила легкомысленная В. Муфлонова. Надеждазакрыла дверь и двинулась дальше по коридору. Третья дверь оставила еесовершенно равнодушной, но перед четвертой сердце бешено заколотилось. Интуициякричала, вопила, надрывалась: это здесь!

Надежда дернула ручку двери, и дверь медленно открылась.Конечно, тот, кто жил здесь, так был захвачен своей страстью, своим безумием,что ему было не до таких мелочей, как сломанный замок на двери. А в том, что онжил здесь, Надежда не сомневалась. Однако все же какие-то меры предосторожностижилец принял. Услышав странный звук, Надежда подняла голову и увиделаподвешенный над дверью старый, позеленевший от времени колокол. ПосколькуНадежда открыла дверь очень аккуратно, колокол едва звякнул. Но если распахнутьдверь рывком, то раздастся довольно громкий звон.

Комната была пропитана запахом безумия, запахом одержимости.На обоях, приколотые булавками, сплошным ковром развешаны фотографии. Одно и тоже лицо, одна и та же девушка. Надежда никогда не видела ее, но под фотографиямибыли прикреплены афиши и газетная вырезка. «Софья Сухарева» – это имя былообведено красным фломастером, чтобы отличаться среди других участниковансамбля. Полудетское лицо, большие серые глаза… Вот она на сцене филармонии,прижимает скрипку к подбородку, смычок в высоко поднятой руке… Вот она идет поулице, зажав под мышкой скрипичный футляр… Вот стоит на пороге своего дома… Вотвыходит из дверей консерватории… Вот бредет, устало ссутулившись по Театральнойплощади… Фотографии, фотографии… Вся стена была увешана ими.

Соня Сухарева! Та самая молодая скрипачка, с которойпознакомился Андриан в филармонии совершенно случайно. А выходит, что неслучайно.

Надежда почувствовала желание облокотиться на что-нибудь,потому что ноги ее не держали. Однако это было не от неуверенности, а отпотрясения – уж очень большое впечатление производила стена фотографий. В душеже ее, наоборот, не было места сомнениям, вся обстановка комнаты говорила, чтоона на правильном пути.

Оторвавшись от фотографий, Надежда окинула взглядом комнату.

Узкая неудобная кушетка, пара обшарпанных стульев, старая,грубо сколоченная табуретка – обстановка комнаты была более чем скудной. Толькодовольно приличный магнитофон на полу немного выбивался из общего спартанскогостиля.

Рядом с магнитофоном стоял деревянный сундучок. Крышкапотемнела от времени, но чувствовалось, что сундучок еще крепок. Стариннаявещь, хоть и не очень ценная. Надежда наклонилась и открыла крышку. Внутрилежала стопка толстых тетрадей в клеенчатых разноцветных переплетах и несколькомагнитофонных кассет. Надежда наскоро перебрала все и не нашла в сундучкебольше ничего. Внизу лежал плотный лист бумаги, который оказался рекламнымпроспектом. «Яхт-клуб» – было напечатано голубым по белому, а вдали виднелисьяхты, плывущие под парусами, и море – все в барашках. Дальше шла традиционнаянадпись «Добро пожаловать!» и внизу мелким шрифтом адрес. Плакат был старый,десятилетней давности, и использовался хозяином, чтобы прикрывать дно сундучка,здорово изъеденное древоточицей.

Надежда взяла наугад тетрадь, раскрыла ее и прочитала:

«Это было ранней весной, в начале марта. Только воробьипочувствовали уже приход весны и галдели как ненормальные. Я поднимался ясанками в руке на деревянную горку и вдруг увидел Ее…»

С трудом я дождался утра. Когда наступило приличное длязвонков время, набрал Сонин телефон.

И трубку мгновенно сняли.

– Соня! – чуть не закричал я. – С тобой все впорядке?

– Кто это говорит? – прозвучал в трубке немолодой иочень встревоженный женский голос.

– Это Андриан, Сонин друг, – ответил я. – А гдеСоня?