В дверь позвонили, и мистер Фотакис помог нам отнести сумки вниз, потом загрузил их в багажник серебристого «мерседеса». Высокий мускулистый водитель-грек, на вид лет сорока, представился Маркосом. Он облокотился о капот и закурил.

День стоял чудесный, дома окрасились лучами восходящего солнца. Позади оставались туманные тени гор, над ними повисло призрачное гало облаков. В воздухе сквозила прохлада, но цветы во дворе благоухали вовсю.

– Мне будет не хватать твоей помощи, – усмехнулся мистер Фотакис.

Мы уедем. Он будет жить.

Забравшись на заднее сиденье машины, тронулись в путь. Я посмотрел на мистера Фотакиса в окно заднего вида: он стоял и наблюдал, как мы уезжаем. Пока ехали по улицам Афин, я разглядывал город в лучах солнца: неделями я видел его в основном по ночам или же в утренние часы, когда солнце только растапливало темноту. Теперь мне открылась нормальная жизнь: машины, дорожное движение, люди, идущие по повседневным делам. Маркос включил по радио греческую музыку. Когда в девять часов начались новости, он прибавил громкости и покачал головой, кивая, пока слушал. Он опустил окно, высунув туда локоть и придерживая руль пальцами. Меня поражало, насколько он был расслабленным, но, когда закончились новости, он с тревогой посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– В аэропорту, – сказал он, – я открою багажник, а вы возьмете сумки. Затем последуете за мной, но смотрите, чтобы вы все время отставали метров на десять. Не подходите слишком близко и не потеряйте меня из виду. Это очень важно. Я доведу вас до мужской уборной. Афра подождет снаружи. Там вас будет ждать другой человек. Вы зайдете в уборную. Когда там станет пусто, и только тогда, стукнете по дверце кабинки три раза.

Я кивнул. Маркос не увидел этого, глядя в зеркало, чтобы перестроиться в другой ряд.

– Вы все поняли? Или еще раз повторить?

– Понял, – сказал я.

– Хорошо. Если доберетесь до Хитроу, выбросьте паспорта и посадочные талоны в ближайшую мусорку. Подождите три часа, только потом сдайтесь властям. Поняли?

– Да, – сказал я.

– Не забудьте выкинуть талоны. И обязательно подождите три часа – может, больше, но не меньше. Не говорите, на каком рейсе вы прилетели.

Он достал из бардачка упаковку жевательной резинки и предложил мне. Я отказался.

– Ваша жена? – сказал он.

Афра сидела очень тихо, положив руки на колени, напоминая чем-то Анжелику. Поджала губы и повернулась к окну: человеку, не знавшему о ее слепоте, показалось бы, будто она просто рассматривает улицы.

– Вам повезло, что у вас есть средства, – сказал Маркос с озорством во взгляде. – Большинство людей проделывают ужасный путь через всю Европу, пока не достигнут Англии. Деньги приведут вас куда угодно. Я всегда так говорю. Без них всю жизнь приходится мотаться по свету, чтобы добраться в нужное место.

Я хотел не согласиться, сказать, что мы и так проделали ужасный путь, намного хуже, чем он мог бы себе представить, что наше путешествие отняло у Афры душу. Однако Маркос был отчасти прав. Без денег нас ожидала бы дорога подлиннее.

– Вы правы, Маркос, – сказал я.

Водитель постучал пальцами по рулю и глубоко вздохнул, направляя машину вдоль моря.

В аэропорту мы сделали все, как велел Маркос. Когда шли сквозь толпы людей, я не спускал глаз с его серого костюма. Затем увидел водителя возле мужской уборной. Он оставался там до тех пор, пока не убедился, что я увидел его, только потом исчез. Я зашел в туалет. У писсуара стоял мужчина, и я заметил, что одна из кабинок занята. Я подождал, пока мужчина не закончит, не помоет руки и не посмотрится в зеркало. Затем зашел еще один с сыном-подростком. Они пробыли там некоторое время, и я занервничал, что внутри постоянно будут люди и я застряну там на несколько часов. Но вскоре туалет опустел. Я постучал в дверь три раза, как мне говорили, и из кабинки вышел мужчина. Его лица я толком не разглядел.

– Нури Ибрагим? – спросил он.

– Да, – подтвердил я.

Мужчина передал мне посадочные талоны и паспорта, после чего скрылся.

Мы оказались предоставлены сами себе.

Не разговаривая друг с другом, мы шли по аэропорту – сперва на регистрацию, потом к службе безопасности. Прошли металлодетектор и поставили багаж на ленту для проверки. Перепуганный и неуверенный в себе, я только и думал о выражении своего лица. Я хотел скрыть свой страх, избегая смотреть на охранников – вдруг они что-то заметят, – но вид у меня становился еще более виноватый. Афра взяла меня за руку, однако от ее прикосновения и близости мне стало неуютно, и я отступил на шаг.

Вскоре нам вернули сумки, и мы прошли к зоне дьюти-фри, где прождали еще час, а потом полчаса из-за задержки рейса. Я купил кофе себе и Афре, и мы непринужденно зашагали по залу, притворяясь, что разглядываем витрины, пока не объявили посадку на выходе двадцать семь.

Мы подошли туда и сели рядом с семейной парой. С ними было двое детей, уткнувшихся в свои телефоны. На секунду я расслабился и подумал, что все пройдет отлично. Я наблюдал за мальчиком, увлеченным игрой: немного младше, чем был бы сейчас Сами, с разноцветным рюкзаком, который он не снимал, даже сидя.

Афра притихла, и я чуть не забыл о ее присутствии. Вдруг появилось дикое желание, чтобы она исчезла, чтобы соседнее место оказалось пустым. Мальчик закончил играть и вскинул руки. Тут я заметил суматоху возле выхода на посадку. Пятеро полицейских разговаривали со стюардессой, которая все больше беспокоилась. Один из офицеров осматривался по сторонам. Я опустил голову. Прошептал Афре указания вести себя обычно. Затем случайно поднял взгляд и на секунду встретился глазами с полицейским. В этот момент я подумал, что попался. Нас раскрыли. Мы вернемся обратно. Но куда? Обратно к чему?

Полицейские прошли в зону ожидания, и я затаил дыхание, молясь про себя. Они двинулись в нашу сторону, затем миновали нас, направляясь к местам у окон, где внезапно вскочили четверо – парни и девушки. Они схватились за сумки с таким видом, будто хотели сбежать, только бежать было некуда. Люди отворачивались, когда четверку выводили из аэропорта. Я заметил, что один юноша рыдал, вытирая слезы обеими руками, – наверное, он даже не видел, куда шел. Полицейский потянул его за собой. Я никогда не забуду глаза этого парня, полные боли и страха.

Мы с Афрой показали посадочные талоны и паспорта на стойке выхода. Женщина проверила их,