— Наверное. Ладно, пока подождем. Я останусь с тобой. Итак, что ты запомнила?

— Все! — похвасталась Мегги. — Я помню все.

Она начала говорить, то и дело останавливаясь, закрывая глаза от вспышек боли в голове.

— Блеснула молния… потом прогремел гром… я слышала, как он охнул… резко… наверное, испугался. А когда я повернулась, он ударил меня.

— Ты точно знаешь, что это мужчина?

— Нет. Весь в черном, Томас, весь в черном, накрыт с головой черной тканью. — Она чуть приоткрыла глаз. — Только не проси сквайра Биллингса отыскать злодея.

— Ни за что, — улыбнулся Томас. — Собственно говоря, это я здешний судья.

— Я заставила тебя улыбнуться, — пробормотала она, слегка касаясь кончиками пальцев его губ, — сама того не желая.

— Мегги, только не засыпай. Удар по голове — штука опасная.

— Я ужасно устала, Томас.

— Знаю, но держись. Я помогу тебе не спать, — пообещал он, беря ее за руку. — Послушай меня. Давай я расскажу о своем первом судне, снаряженном в основном на деньги графа Клера, который и отправил его в Индию. Судно должно было прибыть в первую неделю октября. И не появилось. Говорю тебе, каждый день на рассвете уже стоял на генуэзской пристани, глядя вдаль, пока едва не получил косоглазия, и торчал там до самой темноты, когда уже даже воду невозможно было разглядеть. Адам Уэллз, граф Клер нашел меня как-то ночью на холме, выходившем на Средиземное море, с бутылкой бренди в руках. Я был мертвецки пьян и так отчаялся, что был готов вернуться на пристань и затеять драку: весьма опасное предприятие, если учесть, что портовый район кишит преступниками всех мастей. Адам встал надо мной, подбоченился и прогремел: «Довольно, молодой глупец! Хватит ныть и жаловаться! Если чертов корабль затонул, придется попросту собрать деньги и снарядить другой. Вставай — или получишь по глупой башке!» Я вскочил и набросился на него.

— Ударил?

— Вернее, пытался. Мне хотелось убить его или хотя бы изувечить. Дрались мы не на жизнь, а на смерть, но он умудрился всадить мне в живот кулак, и все это бренди… поверишь, я думал, что мне не жить.

— А что было дальше?

— «Звезда Генуи» прибыла в порт в следующий вторник. По-моему, я целовал ее мачту. Оказалось, что неподалеку от Гибралтара ее застиг шторм, но, к счастью, все обошлось. Я немедленно финансировал новую экспедицию. За три года был потерян всего один корабль. Теперь у меня их три, и к тому же в Генуе остались люди, которым я полностью доверяю. Они присматривают за делами компании.

— А что сказал граф Клер насчет утонувшего судна?

— Купил мне ящик бренди и сказал, что, если следующие полгода он хоть раз увидит меня за бутылкой, снова ударит в живот.

Мегги рассмеялась, хотя мозги, казалось, вот-вот вывалятся наружу.

— И ты ждал полгода?

— Мало того, ящик до сих пор полон. С тех пор я в рот не беру бренди.

— О Томас, какая изумительная история! Как она понравится нашим детям! А ты приплыл в Англию на одном из своих судов?

— Да, мы решили, что неплохо бы отправить кое-какие товары в Вест-Индию. Сейчас его снаряжают и закупают груз.

— А как называется это судно?

— «Надежда».

— Хоть бы поскорее увидеть ее. Сколько еще она пробудет здесь?

— В Портсмуте. Неделю.

— Я так горжусь тобой.

Томас невольно покраснел.

— Вот увидишь, все будет хорошо. О дорогой, поскорее разыщи того, кто меня ударил.

— Да, — кивнул он, подавая ей стакан воды, в которую капнул немного настойки опия. — Обязательно.

— Почему Уильям приехал?

— Я его пригласил, — пояснил Томас. — Он услышал, что я женился, и хотел познакомиться с тобой.

— Интересно, зачем? Чтобы меня совратить?

— Мегги…

— Он гнусный развратник, Томас.

— Он молод, Мегги. Очень молод.

— Мы с тобой тоже не старики, но я знаю, что никому из нас не пришло бы в голову совершить столь бесчестный поступок. Подумай только, он свалил на тебя вину за обольщение Мелиссы Уинтерс и, скорее всего, ожидал, что ты покорно подставишь голову под ярмо позора! Боюсь, мне будет трудно относиться к нему, как к родственнику.

Томас ошеломленно моргнул и спросил:

— Ты действительно веришь в мое благородство?

— Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя. Неужели ты мог бы позволить кому-то другому расхлебывать то, что сотворил?

— Наверное, нет, — тихо ответил Томас. — По крайней мере я так не думаю…

— Он не знает, что мне все известно? О том, что он сделал с тобой и Мелиссой?

Он покачал головой.

— Кто меня ударил?

— Не знаю, — вздохнул Томас. — Все домашние утверждают, что спали, пока не началась гроза, и проснулись, только когда загремел гром и полил дождь. Представляешь, даже град был. Сломал две оконные рамы. Никто не слышал ничего подозрительного. А что ты еще ожидала, Мегги?

— Почему кто-то желает мне зла?

Ну вот, она и сказала это, прямо и ясно.

Тяжелые, пугающие слова оледенили воздух.

Томас встал и принялся бродить по комнате, изредка поглядывая на жену: белые одеяла натянуты до пояса, очаровательные белые кружева ночной рубашки обрамляют плечи, белая повязка на голове. И все это среди белоснежных стен.

— Ты выглядишь девственницей, которая чересчур рьяно отбивалась.

Мегги не сразу поняла его, а когда поняла, расхохоталась, благоразумно придерживая виски.

— Сплошь девственно-белое? Но Господу известно, что моя невинность уже потеряна. Томас…

Она осеклась. Но он точно знал, о чем она думает. Хочет, чтобы он поцеловал ее, возможно, лег рядом, мгновенно обезумел и…

Его затрясло.

— Не смотри на меня так, Мегги! Не хочу причинить тебе боль.

— Ты говоришь о моей голове?

— Да.

Плоть его мучительно восстала, но он мужественно улыбался.

— Именно о голове.

Казалось, что в последнее время стоило ему подумать о ней, и желание разгоралось с новой силой. Ужасно выводит из себя, особенно сейчас. Но к неукротимому вожделению, загоравшемуся, едва он произносил ее имя, смотрел на эти разноцветные пряди волос, неизменно примешивалось сознание того, что кто-то прокрался в Белую комнату и ударил ее по голове.

И он понятия не имел, кто бы это мог быть.

— Знаешь, Мегги, — начал он, всеми силами души желая, чтобы это была правда, чтобы все оказалось именно так, — это мог быть кто-то чужой. Вероятно, мой враг, который жаждет мести, который жил здесь, знает Пендрагон и умеет войти и выйти незаметно.