– Севочка, – всхлипнула она умоляюще. – Где Валя?

«Значит, мы всё-таки ее дети», – пронеслось у меня совсем уже бредовое.

Я замотал головой.

– Что? – Она склонилась еще ближе. – Что ты хочешь сказать?

– Он не Валя, – вот что я хотел сказать. Но не успел.

Томочку вдруг закружило и подбросило куда-то вверх. А небо оказалось прямо у меня под ногами.

Я открыл глаза и сразу увидел солнце. Оно стучалось ко мне в окно – яркое и горячее, как лампочка.

– Проснулся? – послышался знакомый голос.

Я обернулся и увидел Фёклу. Она сидела на стуле, у моей кровати, прижимая к себе белый пакет с красной надписью. «Вишнёвка», – прочитал я. Так назывался магазин рядом с нашим домом.

– Принесла тебе тут всякого. – Она смущенно улыбнулась. – Бананы сразу съешь, пока не сгнили. На акции брала!

Я молча кивнул, не сводя с нее глаз.

– Тут еще груши, сливы. – Фёкла, потупившись, суетливо зашелестела пакетом. – Только мой хорошо. Не глотай нитраты.

Я почувствовал, как у меня затекают ноги, и, не удержавшись, заворочался.

– Лежи, лежи. – Она тут же вскочила, заботливо поправляя на мне одеяло. – Тебе надо отдыхать.

– Ты умерла, – выдавил я через склеенные губы.

– Что? – Фёкла испуганно отшатнулась.

– Ты же умерла! – повторил я громче.

Она резко покраснела:

– Ты белены объелся? Что еще за шутки?

– Я сам видел! – перебил я. – И не отрицай!

– Но… – Фёкла, будто задумавшись, прикусила губу.

Потом вскочила и стала ходить из угла в угол. Цветастые края халата волочились за ней, как павлиний хвост.

– Ладно! – Она вдруг встала, уперев руки в боки. – Ну умерла! И что?

У меня внутри всё упало:

– Ничего. Я так и думал.

– Думал он! – Фёкла сердито шмыгнула носом. – Много будешь думать, скоро состаришься.

И тут до меня дошло:

– Ты за мной пришла, да? Я тоже умер?

Она, сощурившись, уселась обратно на стул:

– Прямо-таки! Ишь чего захотел!

– Может быть, и захотел! – сказал я мрачно.

– Сева. – Ее голос размягчился и сделался таким добрым, что у меня тут же засвербело в носу. – Ты будешь жить долго и счастливо, – тихо сказала Фёкла. – Я тебе обещаю.

– Ты уже обещала. – Я со злостью сморгнул набежавшие слезы. – Ты дала слово, что никогда меня не оставишь. А сама…

– Обещала. – Она с готовностью кивнула. – И я здесь, с тобой.

– Где? – буркнул я. – Тебя даже не видно.

– Но это не значит, что меня нет. – Она вдруг посмотрелась в висевшее напротив зеркало. – Я есть! Точно тебе говорю!

Сам не знаю зачем, но я тоже в него заглянул. Внутри зеркала плескалось белое солнце – такое обжигающее, что я сразу зажмурился. А когда открыл глаза, снова увидел Фёклу.

– Видишь? – Она улыбнулась моему отражению. – Я есть.

– Ты со мной больше не разговариваешь! – пожаловался я сквозь слезы.

– Ты можешь сам со мной поговорить! – Фёкла ласково взъерошила мне макушку. – В любой момент, когда захочешь.

Я ухватил ее руку и прижался к ней щекой. Рука была сухой и теплой и привычно пахла мукóй.

– А ты ответишь? – Я примирительно всхлипнул. – Я не хочу забывать твой голос.

– Не забудешь. – Она покачала головой и вдруг как будто засобиралась.

– Ты уходишь? – насторожился я.

Фёкла кивнула:

– Мне пора.

– Не уходи, – отчаянно зашептал я. – Побудь еще немного. Хочешь, давай бананы съедим?

Она рассмеялась:

– Сам ешь свои бананы! – И шутливо погрозила мне пальцем. – Только помой хорошо.

– Ты вернешься? – Я напряженно всматривался в ее лицо. Я только сейчас заметил, какое оно ровное и гладкое. Вообще без морщинок! – Когда ты вернешься?

– Скоро. – Фёкла выжидающе смотрела на небо. – Как только солнце появится.

– Как это? – тормошил ее я. – Утром?

– Наклонись-ка! – Она вдруг поманила меня пальцем. – Скажу кое-что.

Я послушно наклонился.

– Я буду приходить к тебе вместе с солнцем, – шепнула она мне в самое ухо.

«Что?» – Я разочарованно отстранился.

– Но зимой нет солнца.

Фёкла пожала плечами и молча подошла к окну.

– И осенью тоже, – я отчаянно пытался с ней сторговаться.

Но она уже открыла створки.

– И даже в марте нет, – закричал я. – Так нечестно!

Фёкла наконец обернулась и сказала:

– Есть! Просто смотри внимательнее.

* * *

Я открыл глаза и сразу зажмурился. В окно светило солнце – яркое и горячее, точно лампочка.

– Проснулся? – послышался знакомый голос.

Я обернулся и увидел Маечку. Она сидела возле моей кровати, прижимая к себе знакомый пакет с красной надписью. Я в таком хранил свои художества.

– Привет. – Маечка несмело улыбнулась. – Я подумала, ты захочешь порисовать.

Я молча кивнул, не сводя с нее глаз.

– Вот. – Она вытащила из пакета альбом и протянула мне, слегка потупившись. Щеки у нее были пунцовыми.

– Куда она делась? – выдавил я через склеенные губы.

– Кто? – Маечка подняла глаза.

– Фёкла. – Я моргнул. – Где Фёкла?

Маечка осторожно накрыла мою руку своей.

«Пальцы опять холодные», – зачем-то подумал я.

– Она умерла, Сева, – прошептала Маечка. – Ты что, забыл?

И я сразу всё вспомнил.

* * *

– А девчонка твоя – молодец. Боевая! – Круглобокая медсестра подмигнула мне накрашенным глазом. – Который день здесь торчит, не выгнать.

– Долго мне еще с этим лежать? – Я старательно отводил глаза в сторону – подальше от иглы, торчавшей с обратной стороны локтя.

Медсестра равнодушно пожала плечами:

– Еще денек-другой покапаем. Ты же заразу подхватил.

– Энцефалит? – пробормотал я.

– Бог с тобой. – Она вся затряслась от хохота, как желе. – Энцефалит? Здесь?

И покачала головой, словно хотела сказать: «Бред какой-то!»