– Что значит – я? – рявкнула милиционерша. – «Я»бывают разные! Автобус, что ли, ваш?

– Да… – немедленно созналась Катя, чувствуя, что ещенемного, и она упадет в обморок.

– Старший сержант Овчаренко! – представилась страшнаяженщина, надвигаясь неотвратимо, как возмездие. – А вы знак видели?

– Ка… какой знак? – в ужасе пролепетала Катерина.

– Вот этот! – рявкнула милиционерша, ткнув пальцемкуда-то вверх. – Стоянка разрешена только по четным числам! А сегодня унас какое?

– Не… не помню… – созналась Катя. Она поняла, что подругипока не арестованы, но, судя по выражению лица старшего сержанта, саму Катеринуза парковку в неположенное время и в неподходящем месте ожидал как минимумрасстрел с конфискацией имущества.

– Что случилось? – раздался вдруг восхитительный, чутьхрипловатый мужской голос. – Катюша, у тебя какие-то проблемы?

Катя обернулась. Рядом с ней стоял Яков – непостижимымобразом его плащ и ботинки снова сияли первозданной чистотой, голубые глазаизлучали нестерпимое высоковольтное обаяние, а бритый череп пускал целую семьюочаровательных солнечных зайчиков.

– Вот… старший сержант Овчаренко… – едва слышно проговориладеморализованная Катерина.

– Старший сержант? – радостно воскликнул Яков, какбудто только теперь заметил колоссальную фигуру в милицейской форме. –Овчаренко? А как вас зовут, старший сержант?

– Люся, – призналась милиционерша неожиданно тонкимголосом.

– Люся! – восхитился Яков. – Какое прекрасное имя!Люсенька, а вы не хотите сниматься в кино? – И Сатановский протянулоробевшей женщине свою потрясающую визитку.

– В кино? – Люся зарделась. – Ой! Но у меня сменадо десяти!

– Это ничего, – милостиво согласился Яков, –звоните после десяти. Я вообще никогда не сплю.

Катерина почувствовала легкий укол ревности. Как легко этоткиноискуситель раздает свои потрясающие предложения! Но так или иначе, старшийсержант Овчаренко, на поверку оказавшийся девушкой Люсей, утратил всякийинтерес к Катиному правонарушению, с размягченным, порозовевшим лицом вернулсяв милицейскую машину и уехал мечтать о светлом будущем, о кадрах, дублях,фестивалях и автографах.

– Видишь, как все просто! – Яков повернулся кКатерине. – Главное – это правильный подход к человеку. Но я с тобой непрощаюсь, я жду твоего звонка! Помни – славянское фэнтези, ты должна воплотитьпосконно… то есть исконно славянский идеал женщины.

Яков сел в свою потрясающую машину и бесшумно укатил в свойсказочный мир, где под раскидистыми пальмами счастливые небожители раздаютавтографы, отпивая из высоких запотевших бокалов коктейль под говорящимназванием «Сладкая жизнь».

– Все, – равнодушным, безразличным голосомпроговорила Жанна, остановившись посреди холла, – надо уходить.

Кипучая, бьющая через край энергия покинула ее. Жанна,обычно такая энергичная, что от нее можно было прикуривать или заряжать автомобильныеаккумуляторы, выглядела сейчас как спущенный воздушный шарик.

– Все, – повторила она, – проклятой камеи здесьнет. Мы перерыли всю квартиру… наверное, Йейтс действительно носит ее при себе.

– Давай пройдемся еще раз, может быть, мы что-то не заметили,что-то пропустили… – Ирина прикоснулась к Жанниной руке, пытаясь успокоить,поддержать подругу. Но Жанна отдернула руку, как будто ее дернуло током, ивзвизгнула:

– Что ты со мной как с ребенком! Нечего меня жалеть!Отстань!

Через секунду она устыдилась, уронила руки и тяжеловздохнула:

– Прости, я сама не знаю, что говорю… это действительнокрах, но незачем себя обманывать. Наверное, с самого начала наша операция былаглупостью. Найти здесь камею нереально… ладно, надо уходить. Скоро нашиводоносы проснутся, да и Йейтс может вернуться с минуты на минуту. Тогда ковсем неприятностям прибавится еще и обвинение в квартирной краже. Все, Ирка,выключай свет и звони Катерине на мобильный, пускай начинает отвлекающуюоперацию.

Ирина хотела возразить, предложить еще раз обойти квартиру,но рука сама потянулась к выключателю. В глубине души она уже не верила в успехоперации.

Ирина щелкнула клавишей, но свет в холле не погас.

– Что такое… – недоуменно протянула женщина.

– Не тот выключатель. – Жанна показала глазами: – Вотэтот – от светильников в холле…

– А этот тогда что включает? – Ирина огляделась. –Вот выключатель от верхнего плафона, эти – от бра… а этот? Ну-ка, дай отвертку!

На щеках Жанны снова появился румянец. Она дрожащими рукамивытащила из сумки отвертку, отодвинула в сторону подругу и попыталась отвинтитькрышку выключателя, но отвертка никак не попадала на шлицу винта.

– Подожди. – Ирина осторожно отняла у нееотвертку. – И не волнуйся так!

– Легко тебе говорить – не волнуйся! – проворчала Жанна,следя за тем, как Ирина один за другим аккуратно выкручивает винты.

Крышка выключателя упала на пол, и в руке Ирины оказаласьспрятанная в небольшом стенном углублении черная лаковая коробочка. Палехскаяроспись, народное искусство.

– Это она, – прошептала Жанна прежде, чем Ирина открылакоробочку и увидела камею.

– А вот теперь пора звонить Катьке и выбираться отсюда кчертовой матери, – проговорила Ирина, отдавая подруге черную лаковуюкоробочку.

Не успела Катя с комфортом расположиться на переднем сиденьемикроавтобуса, как где-то совсем рядом истерично заверещал мобильный телефон.Катерина заметалась в поисках аппарата. Звук шел откуда-то снизу, Катяпопыталась согнуться и залезть под сиденье, но при ее телосложении это было непросто.Вдруг Яша, уютно расположившийся у нее в ногах, сунул морду под коврик ипротянул зажатый в зубах телефон.

– Яшенька, спасибо, какой ты молодец! – восхитиласьКатя, выхватывая у пса трубку.

– Катька, ты чего не отвечаешь? – послышался тихий,напряженный голос Ирины. – Я звоню тебе, звоню! Немедленно приступай кпоследней фазе операции! Нам нужно отсюда выбираться!

– Все в порядке? Это у вас? – спросила Катерина, тожепочему-то переходя на шепот.

– Некогда разговаривать, – ответила Ирина, отключаясь.

Катя не успела обидеться на подругу. Ахнув, она сообразила,что еще совершенно не готова к той самой «последней фазе», о которой говорилаИрина. Она еще, выражаясь киноязыком, не провела кастинг, то есть попросту ненашла исполнителя на главную роль в предстоящем маленьком, но оченьответственном спектакле.

Катерина выскочила из автобуса и огляделась.

И тут же, в каких-нибудь десяти шагах, увидела своегостарого знакомого – жизнерадостного мальчугана лет семи в оранжевой курточке снадписью «Юные сурки не сдаются» и с физиономией, разрисованной зеленкой, каклицо индейского вождя перед битвой.