Глупа я тогда была, вот что. Я была глупа, а он-то как разумен, он все слышал и все правильно понимал: это было признание не для него, адля юного дурачка Максима, чтобы не обольщался: нет, не его так пылко любитАнна, а лишь пытается с его помощью уцепиться за исчезающую, тающую с каждымднем молодость и красоту!

Но для меня, повторяю, в то время все это было слишкомсложно. Знала я только одно: оставаться близ Анны и Никиты больше немыслимо.Тогда я испытывала к ней вполне естественное омерзение… правда, к немупримешивалось иное, не очень-то понятное мне чувство. Только потом, поистечении многих лет, когда я уже обрела житейскую мудрость и у меня появилосьвремя размышлять о происходящем, а не просто глотать жизнь открытым ртом, янашла определение этому чувству. Зависть, зависть – вот что это такое было! Ине только потому я Анне завидовала, что Никита любил ее до безумия, а потому,что животная сторона ее жизни, которую я, на беду свою, подглядела, нискольконе трогала, не унижала утонченности ее образа, и она продолжала оставаться тойже королевой, какой была.

Но уж я-то служить этой королеве больше не желала, никогда,ни за что! Я отреклась и от Анны, и от Никиты. Поэтому в «Черную шаль» я неступала ни ногой, даже с отцом почти не встречалась. Тому, кстати, сыскалсяочень приличный предлог: я нашла-таки себе работу.

Вернее, это она нашла меня.

Несмотря на то что змея совершенно определенно сулиланедоброе, день выдался вполне приличный. Даже тучи, затягивавшие небо весьвчерашний день и еще не разошедшиеся утром, к полудню начали таять, а уж к пятичасам солнце сияло вовсю, и все так заиграло, так засверкало вокруг, что Алёнебеспрестанно лезла на ум дурацкая фраза из какой-то давнишней телепередачи:«Чудилось, вся природа радовалась наступлению этого дня!» В принципе фразапринадлежала к прошлой жизни и относилась к какому-то пролетарскому празднику,однако с нее вполне можно было снести пыль времен и приспособить ко днюнынешнему, а именно – к 14 июля, когда французы упоенно празднуют Деньнезависимости, День взятия Бастилии, день, после которого Франция из абсолютноймонархии начала неудержимо превращаться в республику. Сейчас были совершеннозабыты кровавые жертвы этого пути – вся нация со свойственной ей увлеченностьюпредавалась общему ликованию.

– Мы здесь как раз в прошлом году отдыхали на 14 июля иуспели со всеми познакомиться, – говорила Марина, когда они с Алёной шли кзданию бывшей мэрии Мулена, где должна была состояться небольшая праздничнаявечеринка всех сельчан. В кильватере следовал Морис с инфантой вколясочке. – На самом деле в деревне живет совсем мало народу, но многиежители окрестных городов, парижане и даже иностранцы понакупили здесь дома иприезжают на уик-энды или праздники. Труди и Марк вообще живут полгода вСан-Франциско, а полгода здесь, хоть они и не французы: Труди – голландка, аМарк – поляк. Они очень милые, да тут вообще все страшно милые и любезные.Особенно мне нравится их вице-мэр, Жильбер. Но самое смешное, что он –корсиканец, принадлежал даже к их экстремистской партии «Корсика Нацьон»…

– Террорист? – сделала страшные глаза Алёна.

– Нет, ну разве что в прошлом. А сейчас он совершенноостепенился, увлекся сельским хозяйством и стал даже больше бургундцем, чем егожена Жаклин, она из местных. Тоже очень славная. Кстати, в приданое Жильберуона принесла все эти поля, мимо которых вы сегодня бегали. В страду, говорят,Жильбер там днюет и ночует, как и положено крестьянину. Жильбер и Жаклин всютусовку сегодняшнюю и организовали. Ух ты, сколько народищу, не то что впрошлом году!

«Народищу» в просторном дворе старой мэрии было человекпятьдесят, но, видимо, для Мулена это оказался абсолютный рекорд. Алёна слюбопытством пялилась на бургундских крестьян, которые выглядели не слабеезнакомых ей парижан. Одежда, прикид, прически… Алёна порадовалась, чтопослушалась Марину, накрасилась и надела свое самое козырное платьице,купленное как раз накануне отъезда на распродаже в любимом магазинчике «Буртон»на бульваре Осман, рядом с Галери Лафайет. Платьице – собственно, модненький вэтом сезоне сарафанчик бордовый в белый горошек – было очень открытое:настолько, что белое кружево ажурного лифчика то и дело кокетливо выглядывалоиз декольте, а уж бретельки-то и вовсе лезли наружу. Жаль, что не успела найтиподходящий бордовый лифчик, белый уж слишком бросается в глаза, а впрочем, этопри нынешней моде – вроде бы самое обычное дело. Поэтому Алёна в конце концовперестала нервно поправлять платье и предоставила всем окружающим возможностьлюбоваться своим нижним бельем. В конце концов, оно было великолепное, да игрудь тоже недурна. А уж ноги-то!.. Здешним осадистым и довольно-такикоротконогим дамам такие и не снились!

Честно говоря, по-настоящему привлекательной была среди нихтолько какая-то девуля лет пятнадцати – из числа тех, которых Алёна называла«Умри, Голливуд!». Этот бело-розовый фарфоровый ангелочек был прирожденным разбивателемюношеских сердец и делал это с откровенным, чистым, нескрываемым удовольствием.Сначала Алёне показалось, что разбиты два сердца, но потом она поняла, чтовсе-таки одно, потому что одному из двух увивавшихся вокруг нее мальчишеккрасотка никакого внимания не оказывала, а другому, наоборот, даже очень везлона взгляды и улыбки! Впрочем, первый мальчишка был угрюм и рыжеволос, вдобавокнапялил на себя немыслимо широкие и неуклюжие бермуды, которые небось и самогоАлена Делона изуродовать способны, а второй именно что напоминал Алена Делона вего лучшую пору, и рядом с этим веселым очаровашкой у хмурого рыжего не былоникаких шансов. Почему-то при взгляде на этот милый сельский треугольник Алёнавспомнила другой, который имел место быть в этом самом Мулене четверть веканазад, когда известный ей Бертран и номинально известный Дени Морт соперничалииз-за вовсе неведомой Арьян, а она, такая-сякая, предпочла Морта, разбив этимсердце Бертрана… Вот и этот ангелочек определенно разобьет сердце рыжего дурачкав полные и окончательные дребезги, если он не перестанет таскать своикретинские бермуды и не наденет такие же обливающие ноги джинсы, какие были надлинноногом подобии Делона.

А впрочем, молодость всегда красива. Можно спорить, всеокружающие бургундки были в свое время так же обворожительны, как этадевчоночка, а вы поглядите на них теперь!.. Лишь для таких редкостных особей,как русская писательница Алёна Дмитриева, которая не устает совершенствоватьсвою красоту, свое время не минует никогда – а потому совершенно неудивительно,что все окружающие так и пялятся на нее.