Мать Мии не только танцевать умела, но и была порядочнойпортнихой. Как-то ей удалось попасть в модный дом «Китмир», который открыла вПариже великая княгиня Мария Павловна. Кстати сказать, та самая Нестеровская, окоторой я недавно упоминала, тоже имела свой модный дом «Бери», где шилисьроскошные туалеты, и когда с исполнением заказа опаздывали, великий князьГавриил Романович, бывало, сам выходил к клиенткам и заговаривал им зубы,пленял своими манерами, пока их наряды спешно дошивались. Клянусь, что не вру,потому что и сама в свое время была их заказчицей!

Можно, конечно, повздыхать здесь: сколько, мол, пришлосьпретерпеть лучшим людям России, да уж столько вздохов на эту тему былоиспущено, что не стоит снова воздух сотрясать!

Мия тоже устроилась было портнихой, однако толку от нее вэтом деле не было – слишком уж непоседлива оказалась. Сиделкой в больницу длябедных ей идти не хотелось, а в хороший госпиталь устроиться оказалосьневозможно: у нее не было медицинского диплома. Да и хватило ей по горло фронтовоймедицины! Кто-то познакомил ее с моей мачехой, та предложила ей сначала служитьна кухне, подсобницей, но увидела ее брата… потом Мия показала ей, как онитанцуют… Ну вот они и стали «звездами» в «Черной шали»!

Я уж рассказывала, каким образом расстроилась еетанцевальная карьера. И вот, выгнанная вон, Мия внезапно встретила на улицебывшего, еще петербургского, гувернера-француза своего брата! Я же говорю – укаждого эмигранта есть история своих невероятных встреч в Париже… Вернувшись народину, этот бывший гувернер открыл магазин и даже преуспевал. Он одобрительноосмотрел стройную фигуру Мии и посоветовал ей пойти манекеном в maison decouture. У него были знакомства в доме «Вионне» – знакомства прежние, тоже ещепетербургские, потому что мужем хозяйки-француженки был русский генералНечволодов, эмигрант, который владел преуспевающим обувным предприятием «Нетч иФратер».

Мадам Вионне очень понравилась Мия с ее мальчишескойфигуркой: тогда входили в моду прямые платья с заниженной талией, невыразительныеформы начинали ценить. Например, в то время модно стало, чтобы у женщины сзадиничего не имелось, никаких выпуклостей, а ведь это было далеко не так, поэтомуманекены на дефиле, да и вообще дамы на улицах, им подражающие, ходили как-тодиковинно прогнувшись, выставив вперед бедра (между прочим, с тех пор иповелась эта нелепая походка, которой щеголяют на подиумах нынешние модели), нобольше всех ценились женщины с плоскими попами (pardon!), а ведь русскиедевушки вообще не отличаются дерзостью задниц (pardon-pardon!), в отличие отфранцуженок, к примеру, то есть у русских были модные фигуры, поэтому спрос нанаших манекенов был очень велик.

Нет, что я вру?! Дело было, конечно, не только и не стольков наших плоских задницах! Вовсе не поэтому во всех уважающих себя модных домахпоявились русские манекены, так что скоро сложилась такая пропорция: из шестиманекенов четверо были русские, а только двое француженки. Все русское тогдабыло в сумасшедшей моде: помнили еще о «Русских сезонах», носили русские вышивкии кружева, брали для показа мод русских манекенов… Ну а еще дело было в том,что во Францию тогда мощным потоком хлынули из России удивительная красота,порода и знатность. Чухонки-телятницы да толстопятые деревенские девки – ониведь не бежали в Париж от революции! Мия Муравьева, дочь полковника, – этобыл еще самый низший класс, появившийся на подиуме!

Про Катюшу Ионину я уже упоминала. А княгиня Мэри Эристова ибывшая смолянка, дочь генерала, Гали́ Баженова, которые начинали работатьу самой Шанель? Да у Коко Шанель даже управляющим maison de couture был князьСергей Александрович Кутузов! Между прочим, Шанель вообще обожала все русское стех пор, как у нее в любовниках ходил великий князь Дмитрий Павлович, брат ужеупомянутой великой княгини Марии Павловны, и ее тщеславие «овернскоймещаночки», как Шанель иногда называли недоброжелатели, тешилось тем, что у неепо подиуму ходят родовитые русские красавицы.

Да разве только ее тщеславие находило в этом усладу? Вдефиле почти всех мезонов участвовали представительницы самых громких фамилийРоссии: Сумароковы-Эльстон, Иславины, Ге, Мордвины-Щедровы, Палий, Северские… Вмодном доме «Карис» работали Соня и Вера, дочери знаменитого Николая ИвановичаГучкова, московского городского головы. В «Женни», maison de couture ЖенниСесердот, – баронессы Кира и Ляля фон Медем. В «Шанталь» блистала княгиняЛиза Граббе, в замужестве княгиня Белосельская-Белозерская; в доме «Поль Каре»работали сестры-княжны Оболенские, одна из которых стала уже в эмиграции княгинейШаховской, по мужу, бывшему лейб-гвардейцу, но продолжала карьеру манекена. В«Ланвен» славилась Теа (настоящее ее имя было Екатерина) Бобрикова –«всего-навсего» крестница государя-императора Николая II!

Именно у этих подлинно светских дам учились французскиеманекены прекрасным манерам, перенимали аристократизм, изысканность, даже этохолодное, отстраненное выражение лиц, которое и теперь, словно маску, надеваетна себя каждая, кто идет по подиуму. Именно благодаря русским аристократкамработа манекена – все равно какого, манекен де кабин (девушки, постоянноработавшей в модном доме, демонстрировавшей те платья, которые просто хотелипосмотреть покупательницы), манекен-ведетт (той, кого приглашали на дефиле),манекен-волан (такую нанимали для поездок за границу) или манекен-монден(имевшую громкий титул, получавшую от своего дома платья для выхода в свет,блиставшую в этих туалетах на раутах) – стала считаться не низменной ипозорной, а почетной, завидной, престижной. Их фотографии из журналов «Вог» и«Фемина» вырезались в провинции и вешались на стенку рядом с фотографиямизнаменитых светских красавиц.

Да и в самом деле: боже мой, какие же это были удивительныекрасавицы! Тогда еще не было сказано этой глупости: лучшая-де женская фигура –это палка, и совершенство форм имело большое значение. Конечно, мы все былиочень стройные, однако подлинная русская красота и женственность высокоценились в Париже – наравне с родовитостью и шиком. До сих пор сохранились вмодных домах предания о «приподнятой брови и гордом выражении» лица княгиниМэри Аристовой, «глазах прозрачной воды» Лизы Граббе, о невероятной внешностиНатали Палей, которую считали еще более загадочной, чем даже Грета Гарбо.Конечно, мне было далеко, очень далеко до них, однако когда я появилась в «Ланвен»…

Но обо всем по порядку.