камня гораздо больше, чем метод обратной разработки. Например, качество отщепов определенно улучшалось при жестовом или вербальном обучении, причем язык повышал качественные показатели почти вдвое по сравнению с обратной разработкой{881}, тогда как имитация/эмуляция никакого улучшения показателей не вызывали. Аналогичная картина наблюдалась при сравнении количества отщепов, признанных годными; значительное улучшение показателей возникало только при жестовом или вербальном обучении{882}. Ничто не указывало на увеличение количества годных отщепов при использовании имитации/эмуляции – рост отмечался только при вербальном обучении, и только оно вело к внушительному повышению объемов отщепленного от нуклеуса материала{883}. И наконец, если имитация/эмуляция, судя по отсутствию соответствующих свидетельств, не увеличивала вероятность производства годных отщепов в пересчете на каждый удар, то жестовое обучение повышало эту вероятность вдвое, а вербальное – вчетверо. Итоги измерений по шести параметрам позволяют утверждать, что вербальное обучение дает более высокие показатели, чем жестовое.

Таким образом, обучение, причем прежде всего с использованием языка, в значительной степени способствовало быстрой передаче навыка оббивки, в отличие от имитации или эмуляции, которые, насколько можно судить по результатам эксперимента, таким свойством не обладали. Как и предполагалось, во всех вариантах условий по мере продвижения по цепочке и постепенного выветривания информации о правильной технике оббивки показатели ухудшались. Однако обучение все-таки позволяло поддерживать качество передачи на достаточно высоком уровне, и в этих вариантах показатели снижались плавно{884}, тогда как без обучения они ухудшались резко и падали практически до нуля. В контексте, более приближенном к естественному, когда взаимодействие наставника и ученика длится дольше и перемежается самостоятельной отработкой навыка, обучение определенно обеспечит более стабильную передачу{885}.

Проведенное Томом и Натали исследование продемонстрировало, что передаче олдувайской технологии способствует обучение, а конкретнее, обучение с использованием средств языка{886}. Эти выводы вполне согласуются с предположением, что олдувайская культура изготовления каменных орудий должна была послужить толчком к естественному отбору, в ходе которого обучение и язык все больше усложнялись. Что принципиально важно, мы обнаружили стабильное ускорение передачи по мере усложнения форм коммуникации{887}. Из этого следует, что изготовление каменных орудий должно было привести к отбору в пользу улучшения коммуникации, с научения посредством наблюдения и далее – к появлению полноценного языка. Этот процесс, возможно, начался за какое-то время до олдувайской эпохи и, скорее всего, продолжался еще довольно долго: передача усложняющихся технологий тоже выигрывала от более развитых средств коммуникации. Собственно, эволюционная обратная связь могла длиться миллионы лет, на протяжении которых более сложная коммуникация создавала возможности для стабильной и быстрой передачи все более многообразных технологий, что, в свою очередь, инициировало отбор в пользу еще более сложной коммуникации и когнитивной деятельности, и так далее, виток за витком, до бесконечности.

Еще один важный вывод заключался в том, что если темпы передачи олдувайской технологии изготовления орудий и увеличиваются благодаря имитации или эмуляции, то весьма незначительно{888}. Не исключено, конечно, что преимущества научения посредством наблюдения проявились бы на более долгих сроках, чем заложенные в нашем исследовании. Однако эти преимущества все равно явно уступали бы выгодам, полученным благодаря учительству на таком же временном отрезке. И хотя трудно с абсолютной уверенностью заявлять, что технология изготовления каменных орудий в принципе не передается посредством имитации, наши данные пополняют копилку свидетельств того, что при выработке навыка изготовления каменных орудий наблюдение само по себе малоэффективно{889}. Да, какие-то сведения посредством имитации раздобыть можно – узнать о необходимости бить по нуклеусу отбойником и, вероятно, составить некоторое представление о том, какую силу нужно прикладывать. Однако ударять по нуклеусу требуется в быстром темпе, и это мешает уловить принципиально важные нюансы – разглядеть, в каких именно местах бить, под каким углом, как лучше всего расположить нуклеус перед началом работы. Обучение, при котором наставник замедляет движения, указывает, куда бить и как поворачивать нуклеус, лично помогает ученику поставить руку при захвате, а тем более сопровождает все это вербальным инструктажем, сразу же дает результат. Как свидетельствуют протоколы нашего вербального обучения, абстрактные составляющие технологии оббивки{890}, например угол скалывания{891}, в таких условиях действительно эффективно передавались. Надо полагать, использование в вербальном инструктаже условных обозначений, таких как «угол скалывания», облегчает передачу. Эти обозначения дробят задачу на этапы, помогают определить важные элементы и выстраивают четкую структуру, на которую ученик сможет опереться, когда сам окажется в роли наставника. Иными словами, язык не только позволяет освоить навык, но и повышает способность ученика передавать этот навык другим.

К нашей особой радости, результаты проведенного Томом и Натали исследования проливали свет на одну из самых больших загадок человеческой эволюции – кажущуюся статичность олдувайской технологии{892}. На протяжении очень долгого периода – около 700 000 лет – каменные орудия практически не менялись, пока примерно 1,7 млн лет назад не появилась другая технология, ашельская{893}. Наше исследование показало, что изменениям олдувайской технологии могла препятствовать недостаточная точность социальной передачи, – в пользу этого предположения говорило и медленное распространение олдувайской культуры по территории Африки{894}. Конечно, мы не можем доподлинно установить, какая разновидность передачи действовала в олдувайской культуре, но, насколько позволяют судить наши данные, самыми вероятными кандидатурами выступают имитация или эмуляция. И хотя точность у них повыше, чем у более простых форм социального научения{895}, относительно слабая передача навыка изготовления каменных орудий, которую мы наблюдали при таких способах в рамках нашего эксперимента, могла в естественных условиях оказаться слишком медленной и неточной для надежного транзита инноваций. В таком случае технология действительно лишалась возможностей для усложнения, пока не появились более эффективные средства коммуникации{896}.

Из полученных данных следовало, что распространение ашельских орудий, отличавшихся большей упорядоченностью обработки, скорее всего, требовало способности к обучению не ниже «базового» уровня по градации вариантов нашего эксперимента. Зачаточные формы языка к тому времени, возможно, уже существовали, но предположение, что современный язык возник во времена олдувайской культуры, вряд ли оправданно, если учесть, как медленно развивалась технология впоследствии. Гораздо вероятнее, что распространению ашельской технологии способствовала та или иная форма жестового либо вербального протоязыка{897}. Сложную грамматику ашельские гоминины вряд ли создали бы, но выучить и связать небольшое количество символов им было вполне по силам. Как показывают результаты нашего эксперимента, простые формы положительного или отрицательного подкрепления, а также привлечение внимания ученика к определенным точкам нуклеуса, часто применявшиеся при жестовом обучении, гораздо успешнее содействуют передаче навыка оббивки камня, чем простое наблюдение. (По этим результатам хорошо видно, что гипотеза, объясняющая появление языка необходимостью обучения, действительно проходит бикертоновский «тест на десять слов».)

Результаты исследования подтверждают гипотезу, гласящую, что человеческая эволюция включала генно-культурную коэволюцию использования орудий и социальной передачи, начавшуюся по крайней мере 2,5 млн лет назад и продолжающуюся поныне. Простота олдувайской технологии и отсутствие в ней прогресса указывают на использование ограниченного способа передачи информации, такого как научение путем наблюдения, позволявшего передавать только самые общие принципы технологии оббивки. Этого механизма хватало, чтобы обеспечить передачу скромных знаний между отдельными людьми при продолжительном контакте, однако его оказывалось недостаточно для того, чтобы инновации не уходили в небытие, прежде чем успеют распространиться, и это вело к стагнации олдувайского технокомплекса. Однако активное применение каменных орудий гомининами должно было повлечь отбор в пользу все большего усложнения коммуникации, дававшего возможность эффективнее распространять методы изготовления орудий. В условиях этого продолжительного отбора предпочтение отдавалось обучению, символьной коммуникации и, в конце концов, языку, что позволяло передавать абстрактные понятия из технологии оббивки. На основании результатов исследования можно предположить, что уже 1,7 млн лет назад гоминины проявляли способности к обучению и даже владели протоязыком.

Повторю, что к отбору в пользу языка привело не изготовление орудий как таковое, а только некоторые особенности их производства и использования, требовавшие обучения. Если конкретнее, я утверждаю, что изначально язык возник и развивался для обучения близких родственников и изготовление орудий было лишь одним из ряда жизненно важных навыков, которым наши предки обучали своих родичей. Изготовление каменных орудий было не единственной технологией, которую наши предки передавали друг другу, но, скорее всего, важной, поскольку от нее