Земская реформа, которую начали претворять в жизнь в 1860‐е годы, позволила среди прочего возложить ответственность за обеспечение образования и здравоохранения крестьян на земства – создаваемые согласно реформе органы местного самоуправления. Это временно стимулировало создание приютов для душевнобольных в российских губерниях. Земская реформа также способствовала передаче существующих приютов и психиатрических палат больниц общего профиля в губернских городах под надзор земских собраний. Однако российских психиатров земские приюты не устраивали, потому что они не имели над ними финансового контроля. Поскольку на начало ХХ века в провинциальных земствах числилось менее пяти психиатров, не все из которых имели специальную подготовку, психиатры оказались в меньшинстве по сравнению с врачами общей практики, конкурирующими с ними за те же недостаточные средства из государственной казны[529]. Психиатрическая помощь продолжала быть доступной лишь в крупных губернских психиатрических больницах, но не в отделениях небольших уездных больниц общего профиля[530].

Хотя к концу XIX века российские психиатры были заметны в крупных городах и на страницах общей и специализированной прессы, они почти не проявляли себя в российской деревне. Не удивительно, что до начала века эти специалисты не вносили существенного вклада в обсуждение феномена кликушества, в котором достаточно активно участвовали другие представители российского образованного общества. Психиатрические оценки и теории зависели от доступа к людям, страдающим от одержимости.

Для психиатров, интересовавшихся одержимостью бесами, ситуацию усложнял тот факт, что кликуши редко появлялись в недавно основанных городских психиатрических палатах и клиниках. Более того, они, как правило, даже не фигурировали среди пациентов старых приютов для сумасшедших, примерно на две трети заполненных мужчинами. Преобладание мужчин в данном случае отражало массовую миграцию мужчин в города, выявление армейскими врачами психических заболеваний у солдат и склонность городской полиции заключать в тюрьму людей, которые, как они считали, представляли опасность для остального общества. Мнение некоторых российских психиатров о том, что мужчины более склонны к безумию, чем женщины, также способствовало увеличению в российских приютах количества пациентов мужского пола[531]. Веря в то, что научная медицина бессильна против силы ведьм и колдовских чар, крестьяне и сельские полицейские урядники (которые также происходили из крестьян) обычно не считали одержимость демонами психическим заболеванием или формой девиантного поведения. Те немногие кликуши, которых обследовали психиатры, жили в городе (в том числе недавно переселившись из деревень) или посещали город и были схвачены на улицах за нарушение спокойствия. Лишь незначительное число одержимых происходило из социальных групп, не относящихся к крестьянству, и эти люди с большей вероятностью были согласны с представлениями психиатров о психических заболеваниях и нервных расстройствах.

То, что крестьяне не расценивали кликушество как ненормальное и патологическое состояние, и их нежелание отправлять одержимых женщин в психиатрические лечебницы означало, что психиатрам приходилось самим выезжать в деревню за пациентами. Эти врачи надеялись убедить крестьян в том, что кликуши психически больны и что только врачебная помощь может восстановить психическое здоровье этих женщин. Ограниченные малочисленностью и недостаточностью государственных субсидий для обучения медицинского персонала, психиатры имели три способа решения проблем психически неуравновешенных крестьян в целом и кликуш в частности.

Один способ находился в зависимости от возникновения в деревнях спонтанных эпидемий истерии, в том числе связанных с одержимостью демонами. В соответствии с действовавшей тогда и сейчас медицинской теорией, «психическая эпидемия» или «массовая истерия» описывается как

возникновение совокупности физических симптомов, указывающих на органическое заболевание, но вызванных психологической причиной, у группы лиц, каждый из которых испытывает один или несколько из этих симптомов[532].

Когда несколько женщин начинали кричать, что они одержимы, их ряды неотвратимо пополняли другие женщины. Поскольку эпидемии одержимости бесами не только нарушали ход повседневной жизни, но и выливались иной раз в насилие против лиц, обвиняемых в колдовстве, правительство чувствовало необходимость послать в деревню психиатров. Личное свидетельство Н. В. Краинского о командировке от новгородской Комовской больницы иллюстрирует обеспокоенность правительства и Краинского по поводу случая, когда массовая истерия переросла в потенциально опасное народное волнение:

В начале февраля 1900 г. я был командирован Новгородскою губернскою управою в дер. Большой Двор Тихвинского уезда, где, по полученным сведеньям, возникла эпидемия кликушества, принявшая серьезный оборот и грозившая народным волнением. Эпидемия эта возникла в Тихвинском уезде, верстах в 30–40 от того места, где в 1879 г. была при схожих условиях сожжена кр-нка [крестьянка] Аграфена Игнатьева <…>, что заставляло смотреть на эту эпидемию не слишком оптимистически[533].

Медицинским экспертам было поручено подавлять вспышки до появления новых жертв, или, по крайней мере, расследовать их причины после полицейского расследования. Суды также могли вызывать психиатров в качестве свидетелей-экспертов в случаях, когда эпидемия приводила к возбуждению уголовного дела.

Приведенные эпидемии истерии с участием кликуш или религиозных фанатиков из числа представителей сектантских групп и старообрядцев в 1887–1917 годах, хоть и были немногочисленны, имели огромное значение для российских психиатров, работавших над теорией массовых психозов (см. Таблицу 4.1). Они надеялись справиться с «пандемией безумия, угрожающей основам общественного порядка»[534]. После того как психиатров начали командировать в деревни, в которых происходили эпидемии массовой истерии, те смогли в полной мере воспользоваться преимуществами полевой работы для изучения этиологии эпидемий, а также психического и физического здоровья пострадавших от них. Они проводили интервью и обследования, составляли подробные истории болезней и биографии жертв. Приверженцы фундаментальной медицины, уверенные в том, что все болезни имеют соматическое происхождение, психиатры заимствовали термин эпидемия, чтобы классифицировать неконтролируемые психические нарушения, затронувшие нескольких человек. Эти люди вели себя похожим образом, подсознательно имитируя поведенческие паттерны других жертв, как если бы все они были заражены каким-то вирусом. Для кликуш общими симптомами были визг, судороги, globus hystericus (ощущение комка в горле или пищеводе), крики на разные голоса и временная потеря сознания. Если зараженных было двое, психиатры использовали французский термин folie à deux, обозначающий инциденты, в которых вторая жертва имитировала симптомы первой. Объединив эпидемии истерии, связанные с одержимостью бесами, с эпизодами массовой истерии, включавшими другие религиозные проявления, такие как апокалиптические ожидания и религиозный экстаз, психиатры определили все типы религиозного фанатизма как патологические явления. Они подчеркивали не только имитационное поведение жертв, но и заразность психических заболеваний, которые без должного лечения могли разрушить социальную ткань общества.

Таблица 4.1. Наблюдаемые психиатрами эпидемии массовой истерии в деревнях

* Автор использует французский термин, который применяли российские психиатры того времени. В