Костя усмехнулся, но ничего не ответил. Возможно, он и вправду слишком много на себя берет.

Если бы злодеи так просто находились, их отлавливали бы каждый день.

Глава двенадцатая

Чувства

На поиски Антона не было времени. Парни всерьез взялись за учебу – ведь первая сессия была уже на носу. За окном валил снег, который мгновенно превращался в дождь, а сквозь деревянную раму прорывался ледяной сквозняк. Ромалу приходилось укутываться сразу в несколько одеял, чтобы ночью не околеть от холода.

Артур наверстывал параграфы по философии, а Даниил временно прикрыл сайт. Как бы сильно ребятам ни хотелось зарабатывать, на ночные вылазки не было сил. Пропускать занятия не получалось, задолженности приходилось отрабатывать. К концу декабря Артур ощутил всю прелесть студенческой жизни: учебники, кофе и бессонные ночи. Он даже не успевал пожаловаться на свою несчастливую участь. Учился, доставал Костю вопросами и снова учился. Иногда и Костя доставал вопросами Селиверстова, но только не младшего, а старшего. Марк сломал все стереотипы Ромала о богатых высокопоставленных людях Санкт-Петербурга. Он отвечал на его звонки, разъяснял тонкости судебных процедур.

Однажды он и вовсе спросил:

– Как ты?

Этот короткий вопрос поставил Ромала в тупик. Марк Селиверстов спрашивает, как у него дела? Интересуется его жизнью? А потом мужчина сказал новую фразу, смутившую Константина похлеще предыдущей:

– Обращайся, если что.

«Обращайся». Костя прокручивал это слово в своей голове и каждый раз удивлялся, что помощь ему предложил не брат, не отец, а незнакомый человек.

Сессия закончилась, оставив после себя неприятное послевкусие. Артур прокололся на французском, который вообще непонятно зачем числился в списке его предметов… как и философия. Ее он тоже завалил. Артур ведь фехтовальщик. Зачем спортсмену и будущему олимпийскому чемпиону сдалась эта философия? Якунин – тренер Арта – тоже не понимал, с какого черта его ребятам забивают мозг всякой гуманитарной чушью.

На последней тренировке Якунин сказал, что Артур сделал гигантский шаг вперед, и поэтому его можно выставить на грядущие весенние соревнования. И конечно, Селиверстов сразу же позабыл о философии и дурацком французском.

Даня сдал сессию неплохо. Ирина Волкова приехала за ним уже двадцать четвертого числа и, схватив в охапку, как букет полевых ромашек, утащила в родной Кингисепп. А через пару дней уехал и Артур. Он пообещал скидывать Косте фотографии с моря, а Костя пообещал, что будет ждать их с содроганием сердца. Они даже обнялись на пороге. Артур изобразил плачущего идиота, а Ромал выпихнул его за дверь, смеясь и качая головой.

Сам Костя получил по всем предметам «отлично». Но… мама за ним не приехала. Отец не позвонил ему, чтобы поздравить. Всем было наплевать на его успехи, так что Ромал без особо энтузиазма просмотрел оценки в зачетной книжке, а потом и спрятал ее в ящик. Ему предстояло провести новогодние каникулы в одиночестве, в пустом общежитии. Он ловил себя на мысли, что хочет сорваться домой, но осознавал, что срываться ему некуда.

Собрав стопку книг по криминалистике, Костя приготовился встречать Новый год в компании Иванова, Россинской и Винберга.

За день до праздника Константин все же выбрался из общежития, чтобы прогуляться по заснеженным питерским улицам и проветрить мозги. Полуденное солнце поднималось над красивыми домами, освещало скульптуры на старинных зданиях. В этом было что-то волшебное… Да и сам Питер казался волшебным. Уютным и спокойным. Человек не чувствовал себя лишним, ступая по широким тротуарам или бредя по лабиринтам проходных дворов-колодцев. Каждый угол Санкт-Петербурга встречал его как хорошего знакомого и принимал в свои объятия, согревая и заставляя улыбаться.

Неожиданно Ромалу открылся вид на невысокое здание с каменными горгульями на выступах крыши. К ним вели ржавые пожарные лестницы.

Костя натянул перчатки, пополз вверх, осторожно ступая на металлические прутья, и выбрался на квадратную площадку, с которой открывался чудесный обзор на город. Ромал присел на край и вдруг… успокоился. Его настигло необъяснимое умиротворение. Там, где-то внизу, шумели прохожие, носились машины, а он оказался далеко от них. В параллельной вселенной, где есть только Костя и его мысли. А еще есть чудовищные горгульи, чьи носы и крылья пересекали тонкие трещины. Ромал думал о своей матери, доставал телефон… И потом вновь его прятал. Он размышлял о дружбе с Артуром и Даней, о сайте и распятии на прозрачном пакетике для дурманящих таблеток, вспоминал о своих приступах и удивлялся тому, что уже давно не срывался и не проваливался в беспамятство.

Он просидел на крыше час, может и больше. Потом спустился вниз и побрел вдоль улицы, не имея ни малейшего представления, куда несут его ноги. Люди спешили за подарками, несли и везли елки и новогодние венки. Ромал достал пачку сигарет и глубоко затянулся, не понимая, отчего в его жизни еще никто и никогда не наряжал елку на Новый год.

Неожиданно впереди он увидел девушку. Она боролась с ветром, который, к слову, был совершенно безобидным, – и неуклюже поправляла тубусы, которые то и дело сползали у нее с плеч. Во всех ее движениях сквозило невероятное отчаяние, а руки все пристраивали и пристраивали эти тубусы, и они все падали и падали. Костя удивленно вскинул брови. Он не ожидал встретить эту девушку в городе и потому замер на месте.

– Алина? – одними губами произнес он.

Девушка остановилась у пешеходного перехода, дожидаясь зеленого света, а Ромал, спохватившись, выбросил сигарету и сорвался с места, чтобы не упустить ее. Он безумно обрадовался, увидев знакомое лицо в бесконечном потоке незнакомцев. Рядом с Алиной Костя чувствовал себя как-то иначе. Ее хотелось слушать, и ей хотелось верить.

Костя остановился рядом с веснушчатой девчонкой в вязаной шапке, но та его даже не заметила. Он откашлялся и низким голосом поинтересовался:

– Можно с вами познакомиться?

Алина растерянно выпрямилась, а потом вдруг широко раскрыла глаза и воскликнула:

– Костя?

– Ага.

– Ты здесь? – не поверила она.

– Это ты здесь, – усмехнулся Константин. – Я думал, вы улетели.

– Да куда мне лететь? Завтра же выставка.

– Завтра?

– Ну да. – Девушка подпрыгнула, поправляя тубусы, но Костя забрал их и закинул себе за спину. Алина застыла. Уставилась на парня, слыша, как громыхает в груди сердце. Хорошо, что он этого не слышит. – Не думала, что добраться до галереи будет так сложно, – отвернувшись, выпалила она. – Не день, а самый настоящий дурдом. Я полчаса пыталась припарковаться и в итоге оставила машину в квартале отсюда.

– Невезуха.

– Так и есть. – Загорелся зеленый, и Алина поспешно двинулась через улицу. – А ты