— Кольбейн!

По лесу разнесся громкий гнусавый крик. Щит перед дверью отодвинули в сторону. Деревянная дверь распахнулась. Щурясь и кашляя, Хьелль Клепсланн пробрался в землянку, пытаясь разогнать дым перед лицом. Его волосы были всклокочены больше обычного.

— Год, — простонал южанин сквозь дым. — Сегодня уже год как, ёссинг[44], на тракторном заводе в Спартановке большевики, наконец, разделались с Хьеллем. Сегодня ровно год как меня отослали домой с поля боя у Сталинграда. Спасибо дьяволу за это.

Бросив вперед себя трость с массивным набалдашником и локтями протискиваясь в дверь, он снова выругался.

— Проклятая нога, — пробубнил Хьелль, возвращая деревянный щит на место.

Кольбейн зажег парафиновый фонарь и выпустил из-под колбы дым. Южанин оперся на трость и встал в полный рост. Это был первый раз, когда Кольбейн видел его без формы. Одетый в серые брюки из плотной хлопчатобумажной ткани и толстый свитер, покачиваясь, на расстоянии он казался менее устрашающим.

Кольбейн разозлился.

— Ты что, пил, Клепсланн? Зачем ты пришел сюда? Что-то случилось?

Они никогда не встречались и не общались нигде, кроме как под елью около лагеря. Это было условием самого нациста. Хьелль Клепсланн доковылял до ящика, служившего столом. Он поставил трость к стене, засунул обе руки в глубокие карманы штанов, из одного из них вытащил пистолет, а из второго — плоскую, наполовину полную бутылку «Данцигер Гольдвассер». Резко отодвинув бумаги Кольбейна в сторону, он положил оружие и поставил бутылку на коробку между ними. Затем он достал две маленькие стопки, поплевал в них и вытер каждую подкладкой кармана штанов. Хьелль уселся на ящик из-под бутылок, и тот затрещал.

— Случилось то, — начал он, — что в гости приехала сестра Ранди. А когда к Ранди приезжает, — он икнул и заговорил громче, — сестра, да, тогда Хьелля выгоняют. Ведь Хьелль пьет. Не то что этот Видар. Потому что, когда, — он опять икнул, — Хьелль поехал в Советский Союз драться… Тогда этот Видар поехал в Кристиансанн, чтобы стать банковским служащим, — он закашлялся. — И этот Видар не пьет, — Хьелль сделал задумчивое выражение лица, — потому что ему, Видару, не нужно пить.

Кольбейн по-прежнему молчал, уставившись на Хьелля. Клепсланн откинулся назад, грея пальцы над колбой парафиновой лампы, затем открыл бутылку, наполнил стопки, осушил свою и наполнил заново. Вторую он подвинул Кольбейну.

— Что с ним случилось?

Клепсланн непонимающе поморгал. Помотал головой.

— С кем?

— С тем человеком на плацу. С русским, которого отвели в барак Бринка.

Нацист откинулся на каменную стену и уставился на свои кулаки.

— А, — протянул он, потеряв интерес, — Этот… Пленных, которые нарушают правила, наказывают. Они знают это, и мы знаем это. Пленные, планирующие побег… Они оказываются первыми в очереди к доктору.

— Так просто?

— Так просто.

Кольбейн покачал головой.

— Та операция, которую проводит здесь Элиас Бринк… Нельзя никого обвинять в том, что они хотят сбежать.

Глаза нациста вспыхнули.

— За то, что доктор делает, доктор отвечает, — угрюмо сказал он.

Они молча уставились друг на друга. Клепсланн отпил из своей стопки, ударил ею об стол и уставился на Кольбейна.

— А ты никогда не делал того, о чем сожалеешь, ёссинг?

Кольбейн выдохнул, но слова не шли с языка. Он попытался еще раз. Он чувствовал, как грудь распирает от черной ярости. Кольбейн уставился на стоявший между ним и Хьеллем ящик.

— Пятнадцать лет, — медленно ответил он. — Пятнадцать лет — вот о чем я жалею. С того самого дня, как я встретил Элиаса Бринка.

— Хочешь излить душу? — спросил нацист.

Кольбейн покачал головой. Он отрегулировал фитиль на лампе, взял свою стопку, понюхал содержимое и стал рассматривать мерцание золотых хлопьев, напоминавших осеннюю листву, медленно падавшую в однородную жидкость. Затем Кольбейн сделал глубокий вдох и, запрокинув голову, залпом осушил стопку.

— Элиаса Бринка нужно остановить. И ты должен мне помочь.

Только около полуночи Кольбейн выполз из землянки вслед за солдатом из «Хирда». Он протянул ему перчатки, трость, пистолет и пустую бутылку. В желтом свете луны они пожали друг другу руки. Когда солдат скрылся в лесу, Кольбейн забрался обратно в землянку.

Через шесть часов он проснулся. Было все еще темно. Выбравшись наружу, он потянулся, и холодный свежий воздух наполнил его тело жизнью.

В свете луны он нашел ручей, справил нужду и набрал воды для утреннего умывания.

Возвращаясь в землянку, он отметил, что вокруг необычно тихо — ни звука. Даже мелкие грызуны не носились по лесу и сонные вороны не покачивались на ветках. Ни дуновения ветра. Только громкий хруст сломанной ветки.

Была полночь, и в офисе кипела жизнь. Тактики из Национальной службы уголовного розыска собрались в группу, каждый со своим компьютером. Самир Бикфая выглядывал из-за плеч двух подтянутых парней из СБП. Включенные мониторы освещали темные лица, а посередине у большого круглого стола стоял Себастиан Косс.

Фредрик с Кафой сидели в конце зала. Из распахнутого окна веяло теплым ночным воздухом. Многие ненавидят осень, впадают в депрессию от зимней темноты и отчаянно ждут первых признаков поздней северной весны. Но для Фредрика не было ничего хуже, чем знойные летние ночи. Именно такая ночь была его первым отчетливым воспоминанием после того, как он похоронил своего сына. Теперь вид ярко-зеленых деревьев на фоне вечернего неба, отяжелевших от пышной листвы, аромат сирени и щебетание мелких пташек были всего лишь напоминанием о том, что лучшее уже позади, а впереди — только тлен и холодная зима. Для Фредрика летняя ночь была предупреждением о том, что его ждет.

Он только что рассказал Кафе об их встрече с Бёрре Дранге, когда к ним подсел Андреас. Он переговорил с сотрудником Управления регистрации населения. Хотя Дранге уехал из дома в возрасте шестнадцати лет, он никогда не был зарегистрирован по другому адресу. Они подтвердили, что выписывали то свидетельство о смерти. Должно быть, произошел сбой в системе.

— Сбой в системе? — Фредрик удивленно посмотрел на Андреаса.

— Управление регистрации населения фиксирует факт смерти и выдает свидетельство о смерти. Факт смерти подтверждают врачи. А в таких делах, когда труп не найден, факт смерти должен быть установлен либо решением суда, либо иным образом. Только тогда Управление выдает свидетельство.

— А в этом деле было по-другому?

Андреас помотал головой.