Мухи цеце относятся к наиболее продвинутой и эволюционно молодой группе двукрылых – к калиптратным мухам. Они вышли на эволюционную сцену значительно позже остальных кровососов. Хоботок этих мух принадлежит к лижущему типу, в нем отсутствуют колющие стилеты, какие имеются в хоботках слепней и комаров. Это значит, что хищничество никак не могло быть предковым рационом цеце. Предки этих мух, вероятно, с самого начала были связаны с копытными. Первоначально они были простыми копрофагами, т. е. следовали за стадами, роились вокруг навозных куч и заодно «подлизывали» пот и грязь на коже пасущихся животных. Затем некоторые мухи обнаружили, что достаточно поскрести шкуру индрикотерия или гиппариона чуть посильнее, и оттуда брызнет питательная кровь. Если комары и слепни прокалывают кожу удлиненными стилетами хоботка, как иголками, то ротовой аппарат высших кровососущих мух можно сравнить с теркой на длинной ручке. Острые зубчики, расположенные на лабеллумах – видоизмененных нижнегубных щупиках, которыми заканчивается хоботок, проскребают дыру в шкуре животного.

Появление мух цеце совпало с формированием в кайнозое травянистых экосистем вроде степей и саванн, на которых паслись предки лошадей и других копытных. В этой же обстановке, вероятно, возникли и другие заклятые враги скотоводов – мухи-жигалки (Stomoxys), также относящиеся к калиптратам. С ними можно столкнуться и в умеренной полосе, особенно если вам не повезло жить рядом с крупной скотоводческой фермой. Внешне мухи-жигалки очень похожи на обычных комнатных мух, чьей близкой родней они являются, но их выдает блестящий черный хоботок, торчащий впереди головы. Мне надолго запомнилась та августовская ночь под Купавной, когда на нашу дачу невесть откуда занесло жигалок, – когда в комнате летает пара таких тварей, о сне не может быть и речи. Их болезненные укусы донимают и скот: подсчитано, что из-за жигалок среднестатистическая дойная корова в США недодает 140 л молока в год[201].

В отличие от нетребовательных жигалок, распространенных всесветно, мухи цеце гораздо более прихотливы, им нужны высокая температура и влажность. Поэтому в наши дни ареал цеце, к счастью, ограничивается Субтропической и Экваториальной Африкой. Климатическая уязвимость цеце связана с особенностями их жизненного цикла: в отличие от большинства насекомых, эти мухи перешли к живорождению. Вместо того чтобы откладывать яйцо, самка цеце задерживает его в матке вплоть до вылупления личинки. Развиваясь здесь, личинка питается особыми выделениями («молочком») и затем рождается на свет, чтобы сразу приступить к окукливанию[202]. Самка цеце с личинкой внутри, как и всякая беременная женщина, особенно чувствительна к неблагоприятным внешним условиям. Более того, ее положение еще хуже, ведь ей приходится одновременно носить в себе не только растущую личинку, но и солидный объем выпитой крови. Цеце справляется с этой двойной ношей за счет удлиненных крыльев (они у нее на 25 % длиннее, чем у мух аналогичной массы) и сверхмощной летательной мускулатуры, которая составляет 39 % от массы тела (у большинства летающих насекомых, включая двукрылых, ее доля не превышает 20 %)[203]. В результате цеце летает гораздо лучше, чем остальные мухи. «За исключением света, тепла и звука, муха цеце – это единственное божье создание, которое быстро носится по прямой линии в полуденные часы африканского дня», – писал Питер Уингейт в романе о колониальном враче[204]. Но за скорость и повышенную грузоподъемность цеце приходится расплачиваться большой потерей влаги при полете. Так что в засушливых условиях ей не выжить.

Энтомолог кузен Бенедикт из романа Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан», уверенный, что находится в Южной Америке, хотя попал в Анголу, был поражен, поймав муху цеце, и долго тешил себя этим великим научным «открытием». Однако еще 25–35 млн лет назад эти мухи действительно встречались за пределами Африки: ископаемые цеце обнаружены в позднем эоцене США и позднем олигоцене Германии[205]. Судя по хорошо сохранившимся отпечаткам с территории штата Колорадо, жившие там мухи цеце практически не отличались от нынешних и были вооружены такими же длинными колющими хоботками[206]. Климат на Земле в первой половине кайнозоя стоял тепличный: жаркий, душный и влажный, прямо как в африканских джунглях. Неудивительно, что цеце чувствовали себя вольготно на всех континентах. Жителям Европы и Северной Америки крупно повезло, что они разминулись с этим кровососом, – вероятно, к его исчезновению привело похолодание климата в миоцене. Если бы не это, европейцы, наверное, до сих пор таскали бы грузы на голове, ну а противостояние Ашанти с британцами могло бы принять совсем иной оборот, если последние вообще когда-либо сумели бы доплыть до берегов Африки…

* * *

В 541 г. жизнь в египетском городе Пелузии остановилась. Смолкли крики грузчиков в порту. Опустел рынок. На обезлюдевших улицах были слышны только стоны умирающих, доносившиеся практически из каждого дома. Несчастные метались в жару, ощупывая почерневшими от некроза руками набухшие шишки в паху и под мышками. Так началась первая в мировой истории пандемия бубонной чумы. Вскоре болезнь перекинулась на Александрию, Константинополь и другие крупные города Византийской империи. С разной интенсивностью вспышки чумы в регионе продолжались еще два столетия. Пандемия похоронила последнюю серьезную попытку восстановить Римскую империю во всем ее былом величии, которую предпринял византийский император Юстиниан. Византия, обескровленная болезнью, лишилась не только Италии, отвоеванной у готов с таким трудом, но и своих провинций на Востоке, ставших легкой добычей для арабских завоевателей, вторгшихся в Сирию и Палестину в 634 г. Чума расчистила путь арабам и в сасанидскую Персию – другую сверхдержаву того времени. Если бы не этот «бич Божий», кто знает: смог бы вообще ислам выйти за пределы Аравийского полуострова и утвердиться в качестве одной из мировых религий?