Я пинаю входную дверь ногой, и чья-то рука отдергивает занавеску на боковом окошке. За стеклом появляется лицо того же нервного Стража, что и раньше. Как только дверь приоткрывается, я протискиваюсь в нее плечом. В тусклом свете коридора становится видно, что губы у Флёр посинели, и я проклинаю себя за то, что пропустил характерные признаки. Она не Гея, не Страж и не бог. Она – Весна, для которой нынешняя погода недостаточно теплая.

Страж запирает дверь и бросается за нами к лестнице в подвал.

– Все в порядке, Кронос? Могу я чем-нибудь помочь?

– Не путайся под ногами.

Я подбрасываю Флёр вверх и перекидываю себе через плечо. Она мертвым грузом болтается у меня за спиной, когда я спускаюсь по узкой лестнице и нажимаю кнопку лифта. Двери открываются, и я втаскиваю ее внутрь. Дождевая вода капает с ее волос, забрызгивая пол. Лифт начинает медленно опускаться.

Стражи в Перекрестье пятятся назад, когда я выхожу из кабины с Флёр на плече.

– Позвоните главнокомандующей Ликсу, – рявкаю я, и они расступаются передо мной. – Доставьте в мои покои чистые полотенца, дополнительные одеяла и смену одежды, а также тележку с едой и горячим питьем.

– Будет сделано, Кронос.

Они опускают головы, когда я прохожу мимо. Я уже привык к тому, что они избегают смотреть в единственный оставшийся у меня глаз, как будто не уверены, сколь многое я способен прочесть в их собственных взглядах, и не хотят рисковать. Если бы я думал, что они склоняют головы из уважения к моему положению, возможно, чувствовал бы себя счастливее. Но большинство из них делают это, потому что что-то скрывают и боятся последствий. Чем больше людей окружает меня, тем меньше я им доверяю. Преданность, порожденную страхом, легко завоевать, но несложно и потерять. Подобные узы прочностью не отличаются. Любой из этих людей отвернулся бы от меня, чтобы спасти свою шкуру. Флёр, по крайней мере, достает мужества противостоять мне.

Одной рукой поддерживая ее под колени, другой я провожу ключом-картой над замком, отпирая дверь и распахивая ее. Ковры в моих покоях все еще засыпаны пылью от штукатурки и битым стеклом, которое похрустывает под ботинками, когда я несу Флёр в ванную и включаю душ настолько горячий, насколько это возможно.

Она безвольной тряпкой соскальзывает с моего плеча, отказываясь держаться вертикально. Вода раскаленными иглами просачивается сквозь мою одежду, когда я прижимаю Флёр к стенке душевой кабинки, но она сползает на пол. Ее кожа покрывается мурашками, шея розовеет.

Я сажусь рядом с ней на корточки и похлопываю ее по щеке.

– Флёр, очнись!

Ее отяжелевшие веки приоткрываются, темные глаза медленно фокусируются на мне.

Я жду, что она оттолкнет меня. Или набросится.

– Есть хочу, – хрипит она.

Я поднимаюсь на ноги и выбираюсь из-под струи воды.

– Я уже распорядился доставить еду.

Флёр наблюдает за мной, положив руки на расположенную рядом с ней раковину, а я, уверившись, что она не утонет, выхожу из душа, хватаю из стопки полотенце, вытираю лицо и оставляю ее в ванной одну. Закрыв за собой двери спальни, направляюсь в гостиную, шлепая мокрыми ногами по ковру. Посреди комнаты стоит тележка с едой, на подлокотнике дивана возвышается стопка одеял и свежей одежды.

Когда я снимаю куртку, что-то падает на ковер – сломанная веточка с четырьмя жалкими бутонами, застрявшая, должно быть, в моей одежде.

Я задумчиво потираю грудь, крутя в пальцах сорванный стебель и мысленно возвращаясь к тому, что Флёр говорила о чувстве боли.

Мой разум устремляется к растению, но отскакивает от его оболочки, потому что я действую слишком быстро и напористо. Предпринимаю еще одну попытку, на этот раз осторожно и бережно прикасаясь мыслями к растению, и получаю вознаграждение в виде острого укола. Стараясь дышать равномерно, я проникаю глубже внутрь растения, приспосабливаюсь к его форме. Я представляю, как мои легкие расширяются, а кулаки разжимаются. Бутоны начинают дрожать, затем медленно раскрываются, их листья разворачиваются прямо передо мной.

Двери спальни распахиваются, и появляется Флёр с полотенцем на голове. Крепко сжимая рукой воротник длинного банного халата, она переводит взгляд с растения на мое лицо, и я замечаю промелькнувшую в ее глазах вспышку страха.

Кивком головы я указываю на тележку и выбрасываю ветку в мусорное ведро. Флёр принимается поспешно снимать с блюд серебряные крышки, украдкой ощупывая края подноса, будто ища что-то.

– Что кухня прислала на ужин? – спрашивает она, поднимая тарелку и проводя пальцами по ее донышку.

– Если ты ищешь весточку от Борея, то зря стараешься, потому что он мертв. – Тарелка выскальзывает из ее руки и тихо звякает о поднос. – Ты спрашивала меня о крови на перчатках. Вот, теперь знаешь.

Побледнев, она отходит от тележки, берет стопку одежды Геи и, прижимая ее к груди, исчезает в моей спальне и запирает за собой двери.

Джек

Комнаты отдыха в Зимнем крыле подозрительно безлюдны, в тренировочных залах царит тишина, коридоры темны. Обычно впереди шла Кай, но с тех пор как мы выбрались из кухни, она плетется позади меня, впиваясь взглядом в каждую дверь, будто ожидая увидеть на пороге свою сестру. Мы проходим одну комнату за другой… и все они заперты. Обсерватория кажется заброшенной и необитаемой – или, по крайней мере, затаившейся с зажмуренными глазами и сжатыми кулаками. Однако, бесшумно скользя по коридорам и ловя достигающие слуха обрывки напряженных разговоров, я не могу отделаться от ощущения, что за нами следят, а все запертые в этих стенах Времена года и их кураторы дружно сдерживают дыхание в ожидании чего-то.

Когда Кай приближается к одной из дверей, гул голосов за ней тут же стихает. Она заносит кулак, чтобы постучать, и уже открывает рот, готовясь заговорить, но я молча качаю головой, запрещая ей это делать, и перехватываю ее руку.

– Разве не следует нам их выпустить? Они же там заперты!

– Они будут в куда большей безопасности, если не увидят нас, – шепотом отвечаю я и отхожу от двери, увлекая Кай за собой. Из комнаты доносятся девичьи голоса и стук.

Сотни Времен года и их кураторов оказались пойманными в ловушку, и нам не по силам всех их освободить. Проходя мимо прежней комнаты Габриэля и Юкио, я вынужден напомнить себе, что их там больше нет. Что они развеялись по ветру. Я мог бы попытаться найти тех немногих Времен года, кто хорошо меня знает и готов помочь, но наверняка они все находятся под наблюдением. Я не могу рисковать, привлекая внимание к этому крылу. Прежде мне нужно найти то, за чем я сюда пришел.

Бывший кабинет Лайона скрыт в глубине Зимнего крыла. Прежде я никогда не задумывался о столь странном его расположении, но теперь, в ретроспективе, понимаю, что в этом есть смысл. Гея хотела держать Лайона подальше от ока Майкла и его внимания. Остается надеяться, что тесный пыльный кабинет – и хранящийся в нем стеклянный шар – не находятся сейчас в центре внимания Дуга.