Выскочила из подъезда и бросилась чуть ли не в объятья. Старик, правда, не торопился. Гордость выдерживал.

– Поздравь меня, – сказала Тамара. – Я безработная, – и стала рассказывать о своих злоключениях. Старалась изо всех сил и, кажется, превзошла себя. Старик опять ее жалел. Понять вот только никак не мог, что значит безработная, если частную поликлинику никто не трогал. Просто отказались от ее услуг в ООО «Небесные дали». Но это вовсе не беда. Стаж-то все равно идет.

Тамара фыркнула. Кому он нужен – стаж, когда нужны деньги.

Лушников стал терять интерес к проблемам бывшей подружки. Тем более что Тамара Борисовна тоже не лыком шита – гадила в свое удовольствие, без зазрения совести и чуть со света не сжила.

– Сома тоже ловить желаю, – проговорил Сергеич. – На родину хочу съездить. Тут рядом совсем, недалеко… Недавно фильм посмотрел в записи. «Участок» называется. Несколько серий. У нас тоже там речка есть. И сом. Грома-а-дный! С усами…

– А я?! – Тамара округлила глаза. – Я тоже рыбачить хочу…

Лушников мельком взглянул ей в глаза. Ну не наглость ли?! Но говорить опять ничего не стал. По всему видно – любит шельму. Хоть такой, хоть эдакой. Сердцу не прикажешь.

– Сынок опять собрался в чужие края. Пока, что в командировке в длительной, а потом, говорит, уеду… На три месяца направили – Чечню охранять от бандитов.

– Кого?

– Говорю, Чечню…

– Серьезно, что ли?…

Тамара отказывалась верить. Взяли и отобрали у отца родную кровиночку. Хоть бы кости там свои сложил, чтобы не мешать чужому счастью.

– А что же ты в гости не приглашаешь? – Упрямство так и перло у Филькиной из груди.

– Не могу, – проговорил Лушников. – Охрану оставил. Собака конвойная. И двое конвойных. Гирин с Уляхиным. И с ними же повариха. Настасья. Еле вырвался.

– Как же ты в деревню собрался, если тебя охраняют?

– Сбегу, – весело сказал Сергеич. – Как сейчас сбежал, так и потом сбегу. Продуктов вот припасу, машину подделаю – и вперед. А можно и без машины.

Тамара соглашалась. Лучше без машины – куда такая обуза. Бензин, керосин, обслуга… Да вдруг еще колесо проколет по дороге.

Лушников внимал доводам, на лету ловил ценные мысли и улыбался. Предвкушая рыбалку. Всю жизнь мечтал. С самых, можно сказать, курсантских годов. Крохотная деревенька. Нагорная Дубровка в Западной Сибири. Всего полста километров от Ушайска. Зато кругом одни дебри. Ни проехать, ни пройти. На вертолете разве что.

Тамара сложила губы трубочкой и раскрыла глаза: надо же, как далеко собрался рыбачить. И не боится один потеряться.

– У меня сотовый телефон теперь, – проговорил «истребитель». – Звони, если соскучишься…

Вынул листок с номером телефона и протянул.

– По всей стране звонить можно, – расхвалился, – сынок специально для меня сделал.

Тамара смотрела на Лушникова и не понимала. Заговариваться стал совсем. То рядом у него деревня. То вдруг в далекой тайге. Так где же на самом деле? Оказалось, в Крестовых Городищах. В том же само месте, где у него дача стоит. Однако недавно дед попал под обстрел и теперь боится в тех местах снова показываться.

– Хулиганье! – проговорил, выразительно глядя. – Пустили пулю из поджига. Пришлось потом самому с ружьем выходить. Одного свалил – другой сам убежал.

– Как же ты мог. – Филькину передернуло. – По живому человеку стрелять…

– А он? В меня пальнул и смыться хотел.

Лушников раздул ноздри. Из-за таких вот и вынужден теперь в городе торчать, выхлопными газами дышать. Каждый подобный вдох ровно вдвое сокращает жизнь. Или втрое.

– Так, может, хоть позвонишь, когда на рыбалку поедешь? – спросила она.

– Куда же я позвоню? У тебя же телефона теперь нету…

– Я, может, тоже куплю себе на днях.

– Вот и звони сама. Думаю, дня через два меня здесь точно не будет. Сома хочу ловить – сил нету никаких, как заразила меня картина. И этот участковый особенно. Который на родину приехал.

Точно. Все перепутал. Филькина жалостливо посмотрела Сергеичу в глаза. Страшные провалы в памяти. Абсолютное невнимание. Нельзя в таком виде одному ходить.

– Женился бы да жил себе с какой-нибудь… – тонко намекнула. – Раз со мной не захотел.

– Увы, Тамара. – Дед поднял кверху нос. – Кроме тебя мне уже никого не надо. Если ты не возражаешь, пойду я. Страдать потихоньку в одиночестве. Звони, как только приобретешь… как ее… мобилу…

Развернулся и зашагал, припадая на обе ноги. Щемит, значит, сердце у человека, если под окнами оказался. Конечно, не в том возрасте, чтобы серенады под окнами петь, но способен поддержать в трудную минуту. Военная пенсия к тому располагает.

Филькина вернулась домой, сняла куртку и села перед зеркалом. Чем не красавица. И сексуальна, говорят. Но нет в жизни счастья. Хотя бы с тем же дедом. Приехал сынок, и все напрочь исковеркал. А ведь она тоже достойна лучшей доли. В детстве мечтала о принце в золотой короне. На деле оказались одни алкоголики.

Лушников не выходил из головы. Собирается ловить сома. Дурак. Какие теперь сомы, когда в прудах одни лягушки квакают, тараща глаза от натуги. А ведь там действительно имеется речка. В Волгу впадает. Кругом густая лесистая местность. Речка глубокая, омут на омуте – вот его и потянуло. Прошлым летом не раз ночевали на даче, и Лушников словом не обмолвился, что родом из той самой деревни, которая рядом стоит. Значит, не приходилось.

Она встала и подошла к шкафу. Вынула дочерин сотовый телефон с зарядным устройством. Потом достала из сумочки записную книжку и стала набирать номер.

– Алле. Нотариус? Хотелось узнать, не отменено ли завещание?

Ее успокоили. Завещание до сих пор в силе.

Следующим был звонок Лушникову. Дыхание у Тамары было глубоким. В самую трубку.

– Саша… Я тут подумала и решила, что не могу без тебя. Может, простишь меня? Просто так? Возьми и прости, как прощают только очень щедрые люди…

В самую точку попала. В тот самый момент, когда никто не мешал. Опять ей везло.

– Тамара, – промямлил Сергеич. – Ты же знаешь, кто ты для меня на самом деле. И если бы не обстоятельства…

– Какие? Разве же не ясно, что мы сами их для себя создаем, будто из глины вылепливаем?… Конечно, это опять всего лишь наши мечты. Но мечты не сбываются сами по себе – их надо догонять.

Проговорила и удивилась. В ней неожиданно проснулся философ.

– Если решишься ехать, то дай знать. Я непременно с тобой. Хочу все бросить и начать новую жизнь. С нуля.

– Хорошо, но смотри! Чтобы никому! – пробурчал Лушников и отключился. Пошел принимать те самые таблетки, сказал, которые остались от Тамары.