– Копайте везде, где можно, – сказал напоследок.

Лушников пришел домой и нажал на кнопку звонка, так как ключи оставил в квартире и теперь не мог в нее ворваться. Звонил раз пять, долго не отпуская кнопку. Наконец за дверью раздалось шуршание, и дверь отворилась. В проеме маячили мятые физиономии.

– Спите, что ли?

– Никак нет…

Скворцов, быстрый и легкий на ногу, вспорхнул и полетел. Скворец и есть. Не понятно только, где летал и с чьих рук клевал. На этот раз, вытаращив глаза, прилетел в госпиталь и в ординаторской приземлился.

Валентина Петровича в этом заведении словно бы специально ждали. Тут же переправили в архив. Туда якобы и приходил нарочный.

Старший лейтенант снова вспорхнул и полетел по лестнице на чердак. У скромной дверцы остановился, вежливо постучал, а услышав разрешение, вошел. Старший лейтенант такой-то. Протянул удостоверение.

Дама средних лет на закате сексуальной мобильности вопросительно на него посмотрела. И невольно улыбнулась, заметив бесшабашность и легкую придурковатость во взгляде.

– Что интересует доблестную полицию?

Скворцов хотел было рассказать историю о злодее, который охотится на инвалидов, но вовремя передумал. Рассказ мог оказать на даму неизгладимое впечатление, и та могла в результате испуга замкнуться.

– Историю болезни никак не можем перехватить. То одному надо, то другому, – придумал он второпях. – А ведь дело не ждет. Сроки. Прокурор, между прочим, по головке не погладит. Потому решили обратиться к вам. У вас, говорят, тоже лечился. Казанцев. Судья какой-то, говорят, забрал историю, и теперь концов не найти. Не помните, какой из себя был? Болдырев его фамилия…

Еще бы его не помнить. Архивистка нахмурилась, вспоминая. С такой шишенцией среди лба нельзя не запомнить. Не шишка, а рог, похожий на прикрытый глаз циклопа.

– Улыбчивый такой? – помогал вспоминать Скворцов. – Зубы блестящие, ровные. Худощав, скуласт, волосы темно-русые. Глаза серые. Роста среднего… – все перебрал, что помнил. Словно по ориентировке читал.

– Совершенно верно… Он самый. Забрал под расписку целиком всю историю. Ему, говорит, по делу понадобилось.

Женщина полезла в сейф за распиской. Вынула пачку бумаг и стала листать.

– Вот она… Можете сами убедиться.

Валентин Петрович бросил взгляд. По бумаге разбежались каракули гражданина Уколова. Старший лейтенант помнил почерк Ильи Николаича. Есть о чем доложить начальству. С запросом в госпиталь приходил Уколов. Обращался в архив. Ему там и выдали. Архивист запомнила его по травме на лбу. Рогатый приходил…

– Знаете, – замялся оперативник. – Мне перед прокурором отвечать. Не выдадите ли ксерокопию этого документа. Пусть разбираются меду собой. А я вам уплачу за труды.

Вскоре на руках у Скворцова была ксерокопия с надписью «Верно» и подписью главврача. Именно тот человек приходил в архив, кого подозревают в настоящее время. Осталось сегодня же съездить за ним в племсовхоз и привезти к себе в РОВД. Правда предъявить в качестве обвинения, пока что опять будет нечего. Хищение документа, который фактически ничего не стоит. Подложное требование? Но что это даст, если корысти не усматривается? Можно надавить. Посадить на «Полиграф», если согласится, и допросить с пристрастием. И все? Пожалуй, что так. Убийство Казанцева ему не пришьешь. Даже если алиби у того не будет. Однако побеседовать есть о чем. Валентин Петрович не побрезговал бы осеменителем.

Сел на автобус и почти через час оказался наконец в отделе. Предъявил ксерокопию Дранице. Тот побежал к Лушникову. Собрались все вместе в Овальном кабинете. Притащили неофициальный протокол допроса господина Уколова. Собственной рукой писал, негодяй, будучи полностью уверенным в собственной недосягаемости. И просчитался. Почерк в протоколе и на ксерокопии полностью совпадал. Даже к Люткевичу не ходи.

Однако для полной уверенности решили все-таки пригласить старшего эксперта-криминалиста. Позвонили ему в кабинет: не будет ли капитан любезен зайти на пять секунд. По деликатному вопросу.

Через пять секунд технический специалист оказался в проеме двери. Улыбается. Новый велосипед только что изобрел. Глянул на обе бумаги и тут же заявил. Полная идентичность почерка в обоих текстах. Несмотря на то, что некоторые буквы по-разному написаны. Но это у него врожденное. Привычка такая – писать и так и эдак. Но если выносить письменное заключение, часа два потребуется.

Криминалиста поблагодарили. Нет смысла пока что назначать экспертизу – самого надо бы вначале найти.

– Тогда я пошел, – и капитан выскочил за дверь. Что без него в РОВД делали бы?

Старший опер Драница рассуждал вслух. Не взять негодяя сейчас – он завтра еще что-нибудь натворит. Есть доказательства: в госпитале был, забрал на Казанцева историю болезни; потом Казанцев погиб; еще одно доказательство прямо на лбу помещается – нужно лишь опросить всех его подшефных коров. А если серьезно, то надо ехать в совхоз, задерживать гражданина Уколова, а заодно поговорить с людьми по поводу травмированного лба.

– Сам поеду, – закончил рассуждения Драница. – Со мной Голещихин и Сорокин. Выйдем на связь через дежурную часть, по рации.

Извлек из нагрудной кобуры пистолет. Вынул магазин, передернул затвор и снова поставил на предохранитель. Затем вернул в гнездо магазин.

– Идемте, ребята. Берите оружие и по коням…

Проговорил, папку под мышку и за дверь. Остальные следом. Время не ждет. Как раз на работе застанут Илюшу.

Казанцева сидела за компьютером. Слушала, но не проронила ни слова. С тех пор, как потеряла мужа, стала инертной на службе. Плохо соображает. Ловит себя на мысли о бесполезности работы. И часто вздрагивает. Ничего не осталось после спутника жизни, кроме памяти. Детей нет. Есть только память.

Лушников вышел к себе в кабинет. Порошин отдыхает после суточного дежурства. Тишина в Овальном кабинете. Только столы и пустые стулья говорят о том, что здесь недавно находились люди.

Казанцева готовила новый запрос в Среднюю Азию. Филькина Тамара Борисовна. Чем занималась? Какова причина выезда в Российскую Федерацию? Впрочем, какая может быть причина, если беззастенчиво гнали под зад коленкой Старшего Брата!.. И все-таки надо повторить запрос. И снова потом повторить через неделю. Хоть на один из них, да ответят.

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. Казанцева подняла трубку и удивилась, взглянув на часы: больше двух часов прошло, как выехали ребята.

– Слушаю…

Говорил Драница. Звонил из совхозной конторы. Три дня прошло, как пропал Уколов. Поехал в город и с концами. Мать в расстроенных чувствах. Осталось поговорить с рабочими, начальством и можно возвращаться на базу.

– Хорошо, – ответила Светлана. – Передам руководству.

И положила трубку. Обычная рутина. Съездили напрасно. Скоро вернутся.