– Давай, Мириам.

Я злобно смотрю на него.

– Нет.

– Тогда моему человеку придется проводить тебя домой.

Кажется, у меня к волосам прилипли кусочки этого разлагающегося зомби. А какая-то часть определенно размазана по моим штанам и рубашке.

Придется сжечь эту одежду. Черт.

– Ну и пусть, уж лучше его компания, – огрызаюсь я.

Война хмурится, глядя на меня разочарованно и обеспокоенно.

– Что ж, пусть так и будет. Наслаждайся прогулкой, жена.

И уезжает.

Скотина.

Чтобы вернуться в лагерь, понадобился почти час, и всю дорогу мертвец держит меня за плечо. Воняет от него так, что меня выворачивает. Четыре раза. В конце концов я затыкаю нос и начинаю дышать ртом. Но я все равно не жалею о своем решении. Нисколько.

Компания протухшего мертвеца лучше, чем общество Войны.

Несколько дней я не вижу Всадника. Он меня не зовет, а сама я держусь подальше от его шатра, читаю, делаю оружие, хожу в гости к Заре и ее напуганному племяннику.

В тот день, когда мы сворачиваем лагерь, мне приводят лошадь и велят ждать Войну. С одной стороны, это неожиданно, с другой – я не хочу его ждать.

Меня уже не пугает то, что по улицам всех павших городов мира бродят поднятые Войной мертвецы. Да, это все ужасно, и Всадник оказался даже большим варваром, чем я представляла, но – дела обстоят так, как обстоят, и теперь мне это известно. Я даже не держу на него зла из-за той отвратительной прогулки обратно в лагерь, хотя после возвращения долгое время не могла прийти в себя. Просто меня все достало, и это ощущение стало… привычным.

Но вот через лагерь проезжает Война, похожий на красное солнце, поднимающееся на горизонте, и я понимаю, что очень хочу его видеть – мне не терпится разозлиться на него, услышать его низкий голос и посмотреть ему в лицо. А может, даже прикоснуться к нему. Этот парень мне не нравится, но, кажется, я на него подсела.

Увидев меня, Всадник подъезжает и останавливается. Несколько секунд он молча смотрит на меня.

– Жена, – произносит он. Не представляю, о чем он думает.

– Война.

Он слегка кивает мне и снова снимается с места. Я скачу за ним следом, на глазах у всех, чувствуя на себе взгляды всей армии. А потом они отстают, и остаемся только мы – я, Война и бесконечная дорога перед нами.

Всадник заговаривает первым:

– Раз уж мы женаты, лучше нам поладить.

– Мы не женаты, – повторяю я в пятимиллиардный раз.

– Женаты.

Оптимист!

– Ты заставил зомби меня лапать!

Что ж, кажется, я еще не совсем остыла после того возвращения в лагерь. Имею на это полное право! От меня потом два дня несло мертвечиной.

– Ты бы не стала слушать, – говорит он.

– Нет, это ты не стал слушать! – повышаю я голос. О да, сейчас я готова снова выскочить на поле сражения и дать ему бой.

– Ты слишком привык командовать. Решил, что и мной тоже можешь?

– Конечно, я могу.

Я задушила бы его голыми руками, но боюсь, мне это не сойдет с рук.

– Брак устроен иначе, – говорю я, пытаясь сдерживаться. – По крайней мере, хороший брак. А ты ведь хочешь, чтобы у нас все было хорошо?

Почему я вообще пытаюсь его урезонить?

Он долго смотрит на меня.

– Конечно, жена.

– Тогда ты должен прислушиваться ко мне и уважать мое мнение.

Казалось бы, два самых очевидных правила брака, но Войне они неведомы.

– А тебе нужно уважать мою волю, – отвечает он. – Как моя жена, ты должна быть покорной в тех редких случаях, когда я от тебя этого требую.

Покорной?

Кровавая пелена застилает мои глаза.

– Я требую развод.

– Нет.

– Я не собираюсь быть покорной! Черт возьми, даже ты не хочешь, чтобы я тебе покорялась. Я уверена, что ты этого не хочешь.

Его явно окружают сплошные женоненавистники. Война проводит рукой по лицу, в луче солнечного света вспыхивает одно из его колец.

– Такое ощущение, что меня бьют моим же мечом, – бормочет он. – Хорошо. Я постараюсь больше… уважать твое мнение… даже если оно абсурдно.

Я таращу на него глаза.

– И буду прислушиваться к твоим мягким смертным желаниям. Но взамен ты должна прислушиваться к моей воле, когда я ее выскажу.

– Прислушаюсь, – киваю я.

Я просто не могу с ней не согласиться.

– Отлично.

У него довольный вид.

Я просто безучастно смотрю на него.

Нам предстоит долгий путь.

Я нарушила собственные правила. Те, что помогают выжить во время Апокалипсиса. Не знаю, когда это произошло – то ли я оставила свой кодекс еще в Ашдоде, то ли правила путешествовали со мной до самого Эль-Ариша, прежде чем я от них отреклась. Знаю только, что ни одно из них больше не подходит для выживания – теперь, когда я вместе с одним из четырех Всадников, которые его устроили.

Хотя нет, есть одно правило, которое я соблюдаю до сих пор. Пятое правило: будь храброй. Каждый миг своего бодрствования я стараюсь быть храброй, хотя хочется мне совсем другого – обделаться от страха и спрятаться.

К сожалению, здесь даже спрятаться негде. Это долгая и одинокая поездка. Дорога, по которой мы едем, лежит через бесплодную пустыню. И хотя я знаю, что где-то справа раскинулся океан, наш путь лежит вдали от него, так что голубой воды не видно.

Летнее солнце жестоко палит. Сколько мы уже проехали? Два километра… или двести. Трудно сказать. Единственный способ определить, что мы все-таки движемся не по кругу – те немногие ориентиры, мимо которых мы проезжаем: заброшенный дом, столб, желоб с водой у колодца с ручным насосом. О да, и, конечно же, несколько рыбацких деревушек, мимо которых мы проезжаем, да стаи падальщиков, что кружат над ними.

В конце концов, солнце начинает клониться к горизонту, и Война выбирает место для привала. И нам, и лошадям необходим отдых. Мы разводим костер, я начинаю готовить ужин. В эту поездку Война взял с собой сковороду и солонину. Я раскладываю на сковороде полоски мяса, и у меня начинает крутить живот. Слишком живо воспоминание о людях, чьи тела были искалечены во время битвы.

Сидя рядом со мной на корточках, Всадник смотрит на огонь.

– Зачем тебе армия, если ты можешь просто приказать своим мертвецам, и они всех убьют? – спрашиваю я, не отрываясь от работы.

Мне вообще кажется, что Война мог бы уничтожить всех нас одним взмахом руки, и это было бы намного быстрее и эффективнее.