«Жены – незаменимые помощники в оперативной работе», «У женщин необыкновенное чувство понимания момента и инстинктивное чутье» (во! кинологи, блин! нашли ищеек!) и т.д. Понимание пониманием, но если знать хотя бы, кто есть кто из окружения мужа, то это помогло бы не допустить какого-нибудь ляпа, а мужчин так заморочили секретностью, что они даже пописать ходили оглядываясь. Опять по принципу «лучше перебдеть, чем не добдеть».

В 1969 г. я сдалала госэкзамены, получила наконец своё вожделенное высшее образование. В это время опять приезжала мама и оставалась с детьми. Она была всегда очень контактным человеком, с чувством юмора и любила поговорить, пошутить, посмеяться, но, когда я прибыла со своим дипломом, она искренне обрадовалась даже не тому, что я приехала и приехала с дипломом, а тому, что сама может вернуться в Ростов, сказав:

«И как ты можешь выдержать? Уходит – молчит, приходит – молчит. Просто обалдеть можно!»

Это она о моём муже, о необыкновенно «правильном и хорошем мальчике Вите», как она всегда его величала. Во время учебы в академии он стал еще более правильным! А я уже привыкала к тому, что муж как-то обособился, стал несколько зацикленным на себе, как-то отделил себя от нас. Уже не говорил «мы», а «я» и «вы», «вам» и «мне», может, и неосознанно. В семье всё постепенно подчинялось карьере, времени и настроению супруга. Я понимала, что старался супруг ради семьи, тянул лямку трудной и ответственной учебы, направленной, в конечном счёте, на улучшение нашего материального положении. Но общаться с ним стало тяжелее: молчаливая угрюмость стала его постоянным состоянием.

А ведь практически был идеальным мужем и отцом: уделял елико возможно внимание жене и детям, не скандалил и, Боже упаси! не пил, никогда не заныкивал деньги из зарплаты, а я, в свою очередь, никогда не считала

и не высчитывала, какие рубли муж принес и сколько себе оставил. Наоборот, всегда настаивала, чтобы в кармане у мужа был не нищенский рубль, выданный на обед, а столько, сколько нужно иметь мужчине. В конце концов, он их сам зарабатывал! Неприлично мужику быть без денег!

По выходным папа ходил с Алёнкой в кинотеатр «Баррикады», что на Красной Пресне, на мультфильмы. Алёнка однажды получила тройку и была наказана – поход на мультики отменили. Ребенок так переживал, что я уже была и не рада нашему решению, но по педагогическим соображениям наказание осталось в силе. Но что делать? Родительское слово – не воробей. Вот такие мы были правильные воспитатели-дурачки вместе с папой.

Придя поздно домой, когда Люка уже спала в своей кроватке, отец вытаскивал её из постельки и ходил с нею по комнате, что-то тихонько напевая, как бы восполняя свою отцовскую любовь, явно повзрослев как мужчина и как отец. В молодости с Алёнкой он так никогда не поступал. Мы даже иногда, уложив её спать, убегали потанцевать или в кино, пара молодых идиотов!

Иногда и вместе куда-нибудь ходили, но муж в музее откровенно скучал, в театре или особенно в кино (темно, тепло) впадал в сомнамбулическое состояние, плавно переходящее в сон, на выставке зевал, явно отрабатывая мероприятия. Сначала я сердилась, хотя понимала, что он безумно, ужасно устает, но удовольствия от совместного посещения с молчаливым спутником не имела: не с кем было поделиться впечатлениями, посмеяться, пошутить. Виктор и раньше был по характеру не особенно разговорчивым, – я разговаривала и тарахтела за двоих -, но этот пансион благородного офицерства отрицательно повлиял на его характер, окончательно превращал его в мрачного типа, унылого и ворчливого брюзгу, которому не нравится вся солнечная система, и превращал в закукленного человека не только его, но и многих его сослуживцев. Я же думаю, что одним из, я не говорю главных, но необходимых, качеств разведчика, кроме умения наблюдать и анализировать, остро и логически мыслить, должно быть умение слушать. Ведь объективная информация – хлеб разведчика и половина успеха его работы. Чтобы добыть её необязательно работать с ножами, револьверами и даже маленькими микрофончиками, тем более участвовать в перестрелках. Его задача – научиться целенаправленно общаться с нужным человеком и слушать, слушать, слушать и, конечно, анализировать услышанное. Умение подстроиться под собеседника, обаять, очаровать его, разговорить, найти интересующую его тему беседы, в ходе которой можно было бы и собрать нужную информацию, и даже подружиться на основе «одинаковых» взглядов на жизнь, родства душ, а там и пахать во благо Отчизны. Ну и содержание темы беседы знать хотя бы поверхностно, хотя бы в общих чертах. Ведь люди сами по себе, какие бы они ни были, очень интересны – и в первую очередь интересны самим себе – только разговори их, заинтересуйся ими на самом деле (фальшь чувствуется, если не войдёшь в роль как хороший актер) и сам заинтересуй их. И что?

У такого человека появится масса знакомых, друзей-приятелей. Это не так-то легко: нужно поддерживать отношения дружбы, знакомства, приятельства, что требует времени, терпения и даже просто денег. У Виктора, например, люди не вызывали интереса, но слушать он умел. А для разведчика – это уже большой плюс. В их работе постоянный напряг, струна, особое обостренное, даже болезненное внимание.

Статистика психических заболеваний секретных работников из-за подобного физического и психологического напряжения возможно не ведётся, а может быть попросту засекречена, и уж, конечно, не доводится до желающих овладеть специальностью этого уровня. Однако, по мнению профессиональных психиатров, паранойя занимает у них, т.е. у разведчиков, второе место после шизофрении и ранней болезни Альцгеймера.

Они находятся в постоянном сканировании поступающей информации, в состоянии повседневного, прямо скажем, почти патологического, стресса как среди своих, так и среди чужих. К сожалению, такие случаи бывают, но для студентов академии сведения такого рода замалчиваются. И напрасно: возможно, они бы и сами как-то корректировали свою психологическую и физическую нагрузку.

А самый важный аспект учебы, по моему дилетантскому мнению, – скрупулезная работа и обучение у психологов. Может, они и занимались с психологами, но все это было как-то несерьезно, «по-нарошку».

Ведь понятие психолог и психиатр в то время как-то сливались в одно целое. Было непривычно даже унизительно и подозрительно побывать у них на приеме. Человек казался ущербным и себе, и окружающим. Создавалось впечатление, что у него не всё в порядке с головой. А если не всё в порядке, то не далеко и до отчисления из престижного военного учреждения. Не надо думать, что в настоящее время что-то изменилось.

Конечно, принципы и технику