Название для книжки я придумал. Оно идентично названию нашего посёлочка, данного тоже мной: Ферменто нон Фреска. Или даже Левадура Винтаж. То есть Старые Дрожжи.

А вот название книжки: «Ночь в Старых Дрожжах».

В мире моих чувственных представлений об идеальном убежище убелённого сединами внятного и властного мудреца огромную роль играет высоченный забор. Или, точнее сказать, стена толстенная, выложенная циклопами из гранитных монолитов.

Что ещё нужно, кроме стены, вокруг моего неброского убежища? Вал, состоящий из могил циклопов, надорвавшихся на стройке в прошлом году. Может быть, ещё ров, в котором с удобством живут разнообразные существа и просто откровенные чудища. Иногда огнедышащие, выползающие из спекшейся тины на рёв моего рога. Иногда же просто ядовитые, откликающиеся на имя Толик.

Важен вопрос о башнях. Основной принцип башен моего забора – их должно быть очень много. Для начала – сорок штук. Треть проездные, а остальные – глухие такие башни должны быть. Между башнями обязательно должны быть протянуты всякие обросшие зеленью и прочей плесенью провода, верёвки, потребные цепи. Меж башен по часам обязаны летать почтовые голуби, посверкивать гелиографы, метаться эстафеты, свистеть стремительно пневмопочта, чуть звякая о заклёпки медных труб. Передача моих очередных озарений о природе, обществе, символах, числах и знаках судеб не может прерываться ни на секунду. Не говоря уже о распоряжениях по натуральному хозяйству.

Жить без забора мудрецу тяжело. Он предоставлен стихиям, соблазнам и разным прохожим. Мудрец без забора – доступная игрушка причудливостей окружающих. Обнеся же забором часть мира, мудрец с дерзостью становится господином доставшейся ему природы и уворованных ранее вещей.

Кто приблудится к страннику? Да никто. Белый пудель и тот норовит сбежать. А вот к обнесённому частоколом кудеснику стремится всё. Кто подарит поросёнка привалившемуся к пню толкователю? Никто. Спросите у себя. Никто. А вот ко мне, зазаборному чудотворцу, уже вчера притаскивали всякое. Потому как забор для меня – не декорация, скалящаяся огрызками осклизлых кольев, а творческая лаборатория, внутри которой я по-менделеевски ухаю над дымящимся чаном.

Без забора человек скован, его видно соседям, походка такого человека нарочита, жесты наиграны, взгляд суетлив, надо траву стричь и одеваться в одежду не из листьев хотя бы к обеду. Человек без забора становится элементом пейзажа, какой-то достопримечательностью посёлка, доступной и обрыдлой. На тебя показывают пальцами, зевают. Ты скучен и не принадлежишь сам себе.

А вот выстрой стену, и о твоём появлении перед магазином люди будут складывать легенды, бережно записывать даты твоих явлений на обоях, робко оглядываться на твою твердыню во время своих свадеб и, не знаю, что там у них ещё, обрезаний, может, или крестин. Перед смертью люди будут передавать свидетельства о тебе, молодея лицом и закрывая глаза руками.

Построй забор, окружи себя тайной, ходи как хочешь, за кем хочешь и в чём хочешь хоть до ужина. Терзай и покоряй. Ты – легенда.

Два самосвала кирпичей, и ты легенда.

Возвращаюсь с утренней пробежки. Настроение прекрасное. Холод, темнота, собаки. В руках – два ведра с картошкой, случайно найденные в чужом сарае. Бежишь своей характерной шаткой рысью (тм), пар от дыхания оседает на вязаной шапке, представляешь себя молодым ещё оленем в упряжке.

Подбежал к дому, а в ворота буклет воткнут. Не как топор, но определенное сходство есть.

Раньше, да какой там раньше, два месяца назад в буклетах мне писали с жарким вызовом про мужской спа-салон, про элитных девушек, про пенную релаксацию. Я, разумеется, буклеты рвал на мелкие кусочки при собрании свидетелей. Но телефоны тайком тщательно записал в книжку на случай пенной необходимости.

Сам собой при этом гордился. Не забывают, смотри ж, мол! Не списывают! И вот, подвыпучив грудь, наступая на промерзшую почву всей подошвой, как бы с молодецким гневом и решимостью, рванул буклет из ворот, зверино зыркнув по сторонам – вдруг кто не видит?!

А в буклете: «Рождественские скидки на лечение старческой катаракты». Последние два слова напечатаны огроменными буквами. Для тех, у кого старческая катаракта – не праздничное блюдо, а повседневность.

Вошел в дом так, что Глафира Никаноровна только высунула огроменную голову свою из-за угла да и не моргает уже полчаса.

Из пережитого.

Ночь провёл нервную. Проснулся в два часа пополуночи от странных и даже страшных звуков. Сначала подумал, что режут соседей, и улыбнулся в подушку. Но тут лежащая рядом со мной дева разомкнула половые объятия, связавшие нас, и начала меня всячески тормошить и будить.

Растрёпанный и злой, раскрыл глаза. Заподозрил самое очевидное – нападение с целью моего похищения и, возможно, кошмарного убийства или показа за деньги публике в зоологическом саду. Поэтому высоким фатальным голосом запричитал, созывая себе подмогу.

– Люди! Люди! – кричал я во тьме, прижимая к груди край одеяла. – Идите скорее ко мне на помощь!

Тщетно.

Что могут предпринять мои домочадцы в ночи, услышав крики своего домовладельца и суверенного хранителя ключа от насосной станции, когда одна половина родственников устало молится, а вторая половина, повизгивая, торопливо ест под покровом ночи, толкаясь локтями в погребе? Они все затаились, понятное дело! Потому как знают меня, в целом, неплохо. А по ночным моим причудам и вовсе отлично знают. Никто на помощь не поспешил.

А ведь я хотел, хотел вывесить табличку на воротах: «Граждане родственники! Убежище заполнено! Укрывайтесь в складках местности!»

Страшные и странные звуки в углу только усиливались. Пришлось вставать и начинать борьбу с происками духов. Достал из-под подушки пенсне и принялся руководить операцией.

– Это в камине кто-то шебуршится, – вполне уверенно предположил я, притворно зевая для отвода глаз, – наверное, застряло какое-то неопасное пушистое животное или беспомощная ночная птица. Иди, родная, посмотри там, что ли… Может быть, мы ещё можем помочь милому зверьку…

Дева, посмотрев на меня новым каким-то взглядом, пихнула меня в спину острым кулачком.

Вот если бы я был женщиной, я был бы очень отважной бабой, а не как эта. Бегала бы я на пожары, дралась бы с пожарными у шлангов, участвовала бы в ночных вылазках за вражескими языками, зажав в зубах нож, и вообще была бы полезным существом, непьющим и верным. Как волчица!

Но раз мужчиной пришлось мне обрадовать собой мир, полез в камин самостоятельно. А это, между прочим, не очень полезно для здоровья и совсем неприятно – лазить головой в камин, когда там бушуют и хрипят неведомые науке силы. Для начала надо ведь решить непростую задачу: как лезть? Заползать лицом вниз и затылком словить вампира? Или лечь на спину и хватануть разинутым ртом чей-то неприятный на вкус и запах помёт?