Мойра медленно кивнула.

– А уж если она с паровой машиной управляется, то замок взломать ей тем более раз плюнуть!

В ту секунду я – как никогда в жизни – пожалела, что не умею говорить. А если бы умела, то я бы крикнула им: «Конечно, я могу взломать навесной замок. Но не в кромешной тьме! И не голыми руками… Этого не может никто! Даже Старшой!»

После долгого, жуткого молчания Мойра сказала:

– Меня предала… обезьяна…

– Как прикажете ее наказать? – спросил Кевин, предвкушая кровавую расправу.

Мойра ответила не сразу. Она неотрывно смотрела на меня. В ее глазах, словно сварочное пламя, горела, плюясь горячими искрами, ненависть.

Наконец, она сказала:

– Отведите ее на Сумеречную пристань. И сделайте так, чтобы она хорошенько помучилась, прежде чем сдохнуть.

То, что происходило, казалось мне нереальным. Я знала, что должна хоть как-то обороняться… напасть на них, укусить, броситься к окну.

Но вместо этого продолжала сидеть, словно парализованная.

Зато Карл и Кевин тут же вскочили на ноги. Им не терпелось поскорее поехать на Сумеречную пристань, чтобы там истязать, пытать, а потом убить меня.

– Пойду принесу цепь, – сказал Карл. – А то еще убежит!

И только он повернулся и направился к дверям, как раздался громкий стон. Сколько же в нем было отчаяния. Я в жизни не слышала ничего более душераздирающего.

Это стонал Берни.

За всю эту затянувшуюся кошмарную встречу он не вымолвил ни слова. Теперь же встал, глядя на Мойру широко раскрытыми глазами. Его огромное тело трясло.

– Пощади обезьяну, – заикаясь, выговорил он. – Она не виновата…

– Сядь и помалкивай! – шикнула Мойра. – И не городи чепуху, ты бредишь. Да чего еще ждать от такого недоумка, как ты!

– Нет! – закричал Берни.

Мойра обомлела.

– Это не обезьяна… это я… – сказал Берни. – Я был пьян… и Тарантелло обманул меня, я проговорился… у него в машине… клянусь… именно так все и было… но я не нарочно… Мойра, пожалуйста… пощади обезьяну…

Все уставились на Берни. По его щекам катились слезы. Громкие судорожные всхлипы наполнили комнату.

А потом Мойра захохотала. Это был сухой раскатистый хохот. Но смеялась она недолго. Уже в следующую секунду лицо ее снова стало непроницаемо серьезно.

– Что за брехня! Чтобы ты напился, Берни? Да еще в машине Томми Тарантелло?

Мойра снова захохотала. Остальные подхватили. Но осеклись, как только Мойра умолкла.

– Обезьяна сдохнет, – сказала она. – И знаешь, что, Берни? Я хочу, чтобы убил ее ты!

Берни, казалось, не понял, что она сказала. Мойра повысила голос.

– Ты убьешь обезьяну, Берни!

На этот раз до Берни дошло.

– Нет, умоляю… пожалуйста… нет…

– Да! – рявкнула Мойра. – Так оно и будет, Берни! Ты отведешь обезьяну на Сумеречную пристань. И там пристрелишь ее.

Мойра протянула Берни свой револьвер. Когда он отказался взять его, она влепила ему пощечину и сунула револьвер в руку. Потом повернулась к Кевину и сказала, чтобы тот дал Берни свой стилет.

Кевин неохотно отдал нож.

– Когда убьешь обезьяну, – сказала Мойра Берни, – отрежешь ей уши. А потом принесешь их мне. Сюда! В доказательство того, что выполнил поручение.

Берни в ужасе смотрел на нее. Мойра понизила голос.

– Слушай внимательно, Берни. Хорошенько слушай меня. Если вернешься без ушей, я не пущу тебя в дом. И тогда путь сюда тебе заказан. Навсегда. И тебе придется самому заботиться о себе. До конца дней. Ясно тебе?

– Но… Мойра… – простонал Берни.

Мойра стукнула рукой по столу.

– Хватит ныть, идиот! – закричала она. – Я спрашиваю: ты понял меня? Ну, отвечай!

Берни не двигался. Его лицо распухло и блестело от слез. Он кивнул.

Карл и Кевин вывели нас на задний двор. Там по-прежнему стояли изрешеченные автомобили, а у одной бочки, в которой полыхало пламя, столпились бандиты из «Кингстон Кингс» и пили виски, передавая бутылку из рук в руки. Судя по их громогласному ржанию, они порядком надрались, пока Мойра держала нас у себя.

Карл и Кевин заложили цепь петлей у меня на шее. Второй конец они прикрепили к ремню Берни.

– Что это вы затеяли? – крикнул один из «Кингстон Кингс». – Придурок идет погулять с обезьянкой? А нельзя нам с ней немножко поиграть?

– Увы, – ответил Карл. – Для этой обезьяны игры кончились. Она отправляется на Сумеречную пристань!

Кевин открыл ворота и пнул нас ногой в зад, так что мы вылетели на мостовую, в грязный и мокрый снег.

– Желаю хорошенько повеселиться, Берни! – сказал Кевин. – Ну и подфартило же тебе. Ты, главное, не спеши с ней сразу кончать. Помучай сперва хорошенько, растяни удовольствие!

Ворота тяжело и гулко захлопнулись.

Мы поднялись и какое-то время стояли неподвижно. Берни долго смотрел на закрытые ворота. Потом сделал первый шаг и медленно побрел вперед.

Перейдя Брумило, мы пошли по автомобильному мосту через Клайд. В это время мост был почти пуст. Нам встретилось только несколько ночных прохожих и один-два автобуса. В замызганных окнах виднелись усталые пассажиры с ввалившимися глазами.

Под обрывками мокрого тумана медленно текла река. На черной воде мерцали бледные отражения фонарей на том берегу. Это было красиво.

Сколько ночных портов я повидала на своем веку? И не сосчитать. Все они мне нравились, хотя и по-разному. Каждый новый порт – отдельное приключение с новыми запахами и звуками, новыми врагами и новыми друзьями.

От этих мыслей мне стало спокойнее.

Глазго – не последний порт в моей жизни. Я увижу еще города. Возможно, много городов.

Потому что Берни не убьет меня. Я это знала.

В конце моста Берни остановился у кособокой чугунной калитки, втиснутой между перилами и широкой опорой соседнего железнодорожного моста. Берни открыл калитку, скрипнули петли.