Вот австрийцы и портили общее впечатление, в целом прекрасное. Но надо ведь пройти вдоль караула, отделаться любезными фразами от австрийского начальства, и… поскорее в коляску!

На козлах дорогого гостя уже дожидались два черногорца в живописной одежде. Коляска поднимается по отвесной высочайшей стене, по которой каким-то чудом проложена дорога. Вот путники поднимаются на вершину, откуда Которский залив кажется бирюзовым озером.

Наконец показалась граница. Русского великого князя встречает Мирко, второй сын князя – двадцатилетний статный красавец с прекрасным лицом. Они знакомы уже несколько лет, и оба чувствуют взаимную симпатию. Рядом с Мирко несколько русских дипломатов и два молодца черногорца, назначенные состоять при высоком госте.

Снова пустились в путь, теперь Константин Константинович сидит рядом с Мирко, и они весело, сердечно беседуют. Дорога начинает постепенно спускаться – изгибами и извилинами. Вот показалась равнина Цетинье. Тут и там видны маленькие, скромные каменные строения. Но великому князю очень нравится эта простота, здесь «все по сердцу, всех бы обнять, всем бы закричать, что мы родные братья!»

Вдруг раздаются пушечные выстрелы, в воздухе плывет звон колоколов. Все ближе княжеский дворец, уже виден у дверей и сам князь Николай. Выпрыгнув из коляски, Константин Константинович заключает его в объятия, передает поклон от русского царя. Николай ведет дорогого гостя мимо почетного караула, и тот громко приветствует бравых молодцов: «Помогай все Бог, юнаци!» И тут же снимает шапку, увидев на балконе княгиню Милену.

Вскоре радушный хозяин и гость идут в монастырь, где находится рака владыки Петра I[5]. Митрополит встречает их с крестом и святой водою, начинается молебен… Константин Константинович невольно ловит себя на мысли: он чувствует себя здесь совсем как дома. Словно оказался в семейном кругу. Хорошо-то как…

Наконец его ведут в отведенные апартаменты – напротив дворца, в доме Мирко. «Маленькие, уютные комнаты. В 8 обед во дворце. Просто, незатейливо, радушно. Гуляем в лунную ночь с князем по саду».

Великий князь, по его собственному признанию, в Черногории «утопает в блаженстве». Конечно, здесь прекрасная природа, но главное – не это. «Народ нам родной, православный, слышна речь, близкая к родной…» А еще в местных жителях он замечает благородную простоту и достоинство. Гуляя как-то «дивной ночью» с Мирко, он узнает, что тот хочет служить в России. Это Константина Константиновича очень радует, и он пишет: «Если бы у нас в полку!»

Высокий гость полон самых радужных впечатлений, в Черногории ему нравится буквально все. На этот раз он даже не спешит с отъездом в Россию, как это бывает с ним всегда во время дальних путешествий.

Но вот подошел день расставания. Прощаться с Черногорским княжеским семейством было очень жалко, ведь великого князя принимали и проводили как родного. Такое не забывается. И впечатления от всего увиденного, встречи с милыми сердцу людьми переплавляются со временем в поэтические строки. Не пройдет и месяца после возвращения домой, как Константин Константинович напишет стихотворение «Черногории». После одного из семейных праздников император похвалит его и позволит послать на память князю Николаю. Правда, с одной оговоркой: царь не пожелал, чтобы «оно было напечатано, покуда жив нынешний император австрийский».

Константин Константинович был в разные годы жизни во многих странах: в Германии, Греции, Италии, Испании, Франции, Египте… Довелось ему посетить и другие континенты – Америку, Африку. Везде он находил что-то новое, интересное, о чем свидетельствуют многочисленные дневниковые записи, стихи. Но дальние поездки никогда не вытесняли в его душе интереса к России, стремления увидеть, познать все новые уголки родной страны. Поэтому свободное время великий князь проводил не только в принадлежавших его семье загородных дворцах, расположенных в пригородах Санкт-Петербурга, которые он, несомненно, очень любил. При первой же возможности отправлялся путешествовать по старинным русским городам, ехал на Валаам, на Соловецкие острова, в Оптину пустынь и за Уральский хребет – в Сибирь, на Дальний Восток.

С детства великий князь, столичный житель, любил проводить время в деревне, на приволье. Пребывание на природе вдохновляло его на создание новых стихов, давало душевные силы, умиротворяло. Еще в детстве он очень любил отдыхать летом в Крыму, в отцовском имении Ореанда. Недалеко от него – знаменитая Ливадия, куда год за годом приезжала на лето царская семья и куда он мальчишкой частенько ездил играть с кузенами. Но в августе 1881 года в Ореанде случился большой пожар и от красивейшего имения остались одни лишь руины. Побывав здесь взрослым человеком, в начале XX века, Константин Константинович с грустью почувствовал, как его охватили воспоминания далекого уже детства:

Я посетил родное пепелище —

Разрушенный родительский очаг,

Моей минувшей юности жилище,

Где каждый мне напоминает шаг

О днях, когда, душой светлей и чище,

Вкусив впервые высшее из благ,

Поэзии святого вдохновенья

Я пережил блаженные мгновенья.

Тогда еще был цел наш милый дом.

Широкий сад разросся благовонный

Средь диких скал на берегу морском;

Под портиком фонтан неугомонный

Во мраморный стремился водоем,

Прохладой в зной лаская полуденный,

И виноград, виясь между колонн,

Как занавескою, скрывал балкон.

А ныне я брожу среди развалин:

Обрушился балкон; фонтан разбит;

Обломками пол каменный завален;

Цветы пробились между звонких плит;

Глицинией, беспомощно печален,

Зарос колонн развенчанный гранит;

И мирт, и лавр, и кипарис угрюмый

Вечнозеленою объяты думой.

Побеги роз мне преградили путь…

Нахлынули гурьбой воспоминанья

И тихой грустью взволновали грудь.

Но этот край так полн очарованья,

И суждено природе здесь вдохнуть

Так много прелести в свои созданья,

Что перед этой дивною красой

Смирился я плененною душой.

И все же ему хотелось уединения, трудно достижимого в столице. Стремился приобщить к деревенской жизни великий князь и своих детей. В начале лета 1901 года, размышляя о том, как лучше организовать семейный отдых, Константин Константинович пригласил в Мраморный дворец как раз приехавшего в столицу знакомого – калужского губернатора А. А. Офросимова, чья семья состояла в дальнем родстве с Пушкиными: один из братьев Павлищевых был женат на родной сестре поэта Ольге Сергеевне, а другой – на тетке А. А. Офросимова. Великий князь подробно расспрашивал гостя о привлекшем его внимание сельском уголке – селе Прыски, приютившемся на левом берегу реки Жиздры, недалеко от знаменитой Оптиной пустыни.