Ему очень хотелось провести лето с близкими и родными людьми в этом овеянном легендами месте. Еще в XV веке в Оптиной был основан Свято-Введенский монастырь. До XVIII века материальное его состояние оставалось тяжелым, но впоследствии обстановка изменилась. Со всех сторон России сюда стали поступать многочисленные пожертвования; монахи монастыря приобрели угодья, мельницу, обустроили каменные здания. В 1821 году в монастыре был основан скит. Тогда же вокруг него было запрещено рубить лес, «дабы навсегда он был закрытым». В скиту селились «пустынники» – люди, проведшие многие годы в совершенном уединении. Из разных концов огромной страны к монастырю потянулись страждущие такой жизни. Постепенно Оптина пустынь стала одним из духовных центров России.

С Оптиной пустынью связаны многие великие произведения русской литературы. Здесь происходит действие повести Л. Н. Толстого «Отец Сергий». Ф. М. Достоевский приехал в Оптину пустынь сразу после тяжелой личной драмы – смерти сына в 1877 году. Он прожил в скиту недолго, но многие впечатления этой поездки отразились в романе «Братья Карамазовы». Прототипом старца Зосимы стал реальный старец – Амвросий, живший в то время в скиту. У Толстого же с Оптиной пустынью образовалась особая связь: его родная сестра М. Н. Толстая была настоятельницей основанного Амвросием женского монастыря. Останавливался в этих местах и Н. В. Гоголь…

Наконец договоренность о проживании в имении великокняжеской семьи была достигнута, и Константин Константинович вместе с домочадцами отправился в путь. Здесь он с женой и детьми провел полтора летних месяца.

Владельцем имения Прыски был выпускник Александровского лицея, петрашевец Н. С. Кашкин. Великому князю удалось переговорить с ним о многом. Особенно же его поразила одна история о прошлом Оптиной пустыни. Согласно старинной легенде, в середине XV века в этих местах, в дремучих лесах, промышляла шайка разбойников, которую возглавлял атаман Опта. Но, видимо, наступил момент, когда ему стало стыдно за свою неправедную жизнь, Опта раскаялся и удалился на отшельническое поселение. Именно в его честь и стал называться Оптиной пустынью возникший здесь впоследствии монастырь.

Но как знать, раскаялись ли все подручные знаменитого когда-то атамана? Возможно, кого-то из них и не устроила жизнь праведника, и разбойничий дух продолжал витать над святым местом, сея смуту в душах потомков. По крайней мере, именно здесь с приехавшим отдохнуть на природе великим князем Константином Константиновичем едва не случилось большое несчастье. В один из дней, когда, казалось бы, вокруг царил мир и покой, калужский губернатор получил экстренное сообщение. Исправник доложил ему, что услышал от священника, будто на исповеди один из паломников, «человек издалека, расслабленный умом и физически», признался, что собирается убить великого князя.

Губернатор тут же рассказал об услышанном Константину Константиновичу и предложил установить за домом, где отдыхала его семья, круглосуточное наблюдение. Внимательно выслушав А. А. Офросимова, великий князь тяжело вздохнул и сказал: «Александр Александрович, я вам вполне доверяю – поступайте, как найдете нужным. Я доволен, что тот паломник по вашей доброте не пострадал и был отпущен с миром, но мне глубоко прискорбно, что все это вышло из сказанного на духу. – И, помолчав, добавил: – Как мог священник выдать сказанное ему на исповеди?»

Как человек глубоко верующий, он был не столько напуган грозившей ему опасностью, которая могла обернуться гибелью, сколько потрясен нарушением тайны исповеди. Настоящей бедой он считал именно это.

Во всем остальном, кроме этого неприятного случая, жизнь в Прысках протекала мирно, спокойно. Но все же великому князю хотелось иметь в российской глубинке собственный дом – большой, красивый, добротный. Найти подходящее имение он поручил своему управляющему П. Е. Кеппену. После многих поисков и переговоров с хозяевами внимание Кеппена привлекла усадьба Осташёво Волоколамского уезда Московской губернии. Она тоже имела свою нелегкую историю: в начале XIX века принадлежала Н. Н. Муравьеву, три сына которого стали декабристами.

В 1903 году, летом, Константин Константинович впервые приехал в Осташево, чтобы оценить лично, стоит ли покупать имение. 24 июля в его дневнике появляется запись:

Местность скромная, поля, лесок, песчаная местность. Красив подъезд к дому… Дом большой, каменный, с колоннами… Славные уютные комнаты, вид с террасы прелестный – цветник, за ним спускающаяся к реке лужайка, на ней между берегами и домом пруд с заросшим деревьями островком. Напротив дома, за рекой на правом берегу церковь, очень живописная. Вправо от дома, на высоком берегу тянется тенистый парк.

Словом, ему здесь понравилось. Приглянулось Осташево и Елизавете Маврикиевне, детям. К тому же хозяин имения, Г. К. Ушков, уверил, что со временем его можно сделать доходным. Константин Константинович купил усадьбу и тут же начал перестройку барского дома. После ремонта сюда завезли новую мебель, произведения искусства, рояль, бильярд. Семья стала обживаться в новом доме, радуясь тишине и покою. Но не забыли и о местных крестьянах – было начато строительство школы для их детей.

Огорчало лишь одно – имение так и осталось убыточным, несмотря даже на смену управляющего. Впрочем, особо Константин Константинович по этому поводу не переживал – ведь здесь очень нравилось отдыхать всем членам семьи. Особое раздолье – для детей. Об этом свидетельствуют строки из дневника:

Олег и Игорь так полюбили Осташево, так втянулись в деревенскую жизнь и привязались к сельским жителям, что отъезд отсюда для них горе.

Для самого же великого князя имение стало настоящим приютом отдохновенья, где он мог отвлечься от столичной суеты, законов, которые диктовал нелюбимый им высший свет. А потом вновь погрузиться в творчество, без которого не мыслил существования. Неудивительно, что именно здесь, в Осташево, родились в минуту вдохновенья чудесные поэтические строки:

Люблю тебя, приют уединенный!

Старинный дом над тихою рекой

И бело-розовый, в нем отраженный,

Напротив сельский храм над крутизной.

Сад незатейливый, но благовонный,

Над цветом липы пчел гудящий рой;

И перед домом луг с двумя прудами,

И островки с густыми тополями.

Люблю забраться в лес, поглубже в тень;

Там, после солнцем залитого сада,

Засушным летом, в яркий знойный день

И тишина, и сумрак, и прохлада…

Люблю присесть на мхом обросший пень:

Среди зеленой тьмы что за отрада,

Когда в глаза сверкнет из-за дерев

Река, зеркальной гладью заблестев!

Под ельника мохнатыми ветвями

Таинственный суровый полумрак.

Ковер опавшей хвои под ногами;

Она мягка и заглушает шаг.

А дальше манит белыми стволами

К себе веселый светлый березняк

С кудрявою, сквозистою листвою

И сочною росистою травою.

Схожу в овраг. Оттуда вверх ведет