На то чтобы подобрать присяжных, ушел почти день. Отклонили так много кандидатов – вероятно, из-за негативной рекламы, – что судебным чиновникам пришлось приглашать людей из зала и с прилегающих улиц. Большинство отобранных были из Белвидира, и некоторые из них являлись представителями высшего общества округа. «Люди здравого смысла, – сказал один наблюдатель, – добросовестные и честные».

К тому времени, когда 20 сентября первый свидетель дал показания, нация облачилась в траур. Президент Джеймс Гарфилд, сраженный пулей наемного убийцы неделями ранее, скончался. «Горе и печаль, казалось, накрыли всю страну, как облако», – отмечалось в статье в Белвидирской газете. В магазинах появились черные флаги. Офисы закрыли. Обвинители Крима, однако, настаивали на важности своего дела. Их ключевым свидетелем была Джулия Стотт, находившаяся под стражей и подозреваемая в причастности к смерти ее мужа. Для Стотт, однако, назначили отдельное судебное разбирательство, и она согласилась дать показания против Крима. Ожидалось, что ее слова будут касаться вопросов, слишком неприятных и откровенных для женщин в галерее, а потому их попросили уйти.

Крим предстал перед судом за убийство Дэниела Стотта в здании суда округа Бун в Белвидире, штат Иллинойс (авторская коллекция)

Миниатюрная и худая, как жердь, Стотт нервничала, глядя на Крима через переполненный зал суда. Ее голос был слабым, ответы робкими, а показания обличительными. «Она опровергла доказательства штата, – отметил корреспондент The Chicago Daily Tribune, – и попыталась осудить доктора Крима, чтобы спасти собственную шкуру». Она отказалась от истории, которую рассказала на коронерском дознании. По ее словам, Крим проинструктировал ее, чтобы Buck & Rayner сделали лекарство, и сопроводил ее в аптеку. Когда они вернулись в его кабинет, он уже разобрался с лекарством. «Она видела, как он что-то с ним делал, – сообщил один репортер, – хотя и не видела, чтобы он что-то добавлял в капсулы или бутылек». Она подтвердила широко распространенную версию о том, что Крим пытался оказать на нее давление, чтобы она подала в суд на аптекарей за причиненный ущерб. И она впервые призналась, что они с Кримом были любовниками – «преступно близки», как говорили в те времена. Ее дочь, Ревел, сопровождала ее во время как минимум одного визита в кабинет Крима. «Доктор Крим сказал мне, что любит мою маму, – рассказала 10-летняя девочка, когда ее вызвали для дачи показаний, – и что он хотел бы на ней жениться».

Мэри Макклеллан, бывшая квартирная хозяйка Крима, закопала его еще глубже. Крим посетил ее 12 июня, в день смерти Стотта, и сделал экстраординарное предсказание – очевидно, без помощи ясновидящей. «Он ожидал услышать о смерти Дэниела Стотта в любой момент, – вспоминала она, – поскольку знал, что его отравили». Кроме того, он сделал в ее присутствии и еще более компрометирующее заявление: отметил, что сказал Джулии Стотт, будто он «может сделать лекарство, которое убьет ее мужа за 20 минут».

Обвинение представило выводы доктора Уолтера Хейнса из Медицинского колледжа Раша, который обнаружил стрихнин в останках Стотта и во флаконе с лекарством. В Великобритании лабораторные ошибки и противоречивые мнения заставили бы присяжных неохотно принимать выводы экспертов; американцы же были еще более низкого мнения о врачах и ученых, вызываемых на свидетельскую трибуну по уголовным делам. «Общественность не доверяет показаниям экспертов» – такова была оценка одного из авторов престижного издания Journal of the American Medical Association. Споры по поводу процедур и выводов сделали экспертов «предметом всеобщих насмешек и издевательств». Пресса обвиняла их в «безвкусной и неприкрытой лжи» или даже отвергала их слова как «откровенный бред». Но Крим – первый, кто заявил, что Стотт умер от отравления стрихнином, – не смог оспорить лабораторные тесты, которые доказали, что он был прав. Его адвокат Дэниел Манн кратко изложил присяжным позицию защиты: Стотта отравили, но они «судили не того человека».

Крим хвастался, что нанял лучшего адвоката по уголовным делам в штате, но его отец отказался финансировать его защиту.

Вместо этого Дэниел Крим и его сестры объединили силы и послали 300 долларов, чтобы помочь с юридическими счетами. Манн же, выступавший от имени Крима по обвинению в рассылке непристойных открыток, взялся за дело об убийстве. Это была тяжелая битва. Он был аутсайдером из Чикаго, которому противостояла команда известных юристов, выступавших со стороны обвинения: прокурор штата Рубен Кун, его брат Амос и Чарльз Фуллер – сенатор штата, чьи «боевые качества», как говорили, вызывали восхищение как у сторонников, так и у политических противников. Манн допрашивал Стотт несколько часов, но она упрямо придерживалась новой версии событий. Макклеллан признала свои «обиды» на Крима – он бросил ее дочь, и она все еще переживала из-за 1200 долларов, которые внесла в качестве залога, – но она тоже выдержала натиск Манна во время перекрестного допроса.

Криму пришлось спасать самого себя. Его привели к присяге в качестве свидетеля на третий день судебного процесса. «Невзрачный, грубоватый на вид мужчина, – подумал репортер The Belvidere Standard, – с редеющими темными волосами». Ему исполнился 31 год, но выглядел он на 10 лет старше. Низкий голос Крима эхом разнесся по залу суда. Его опровержения казались настолько громкими и решительными, что репортер был уверен, что их можно услышать за пределами здания суда.

По его словам, Джулия Стотт попросила у него стрихнин. Он отказался предоставить его, но ей каким-то образом удалось раздобыть яд. Она показала его ему, попросив «подобрать дозу» для своего мужа. Он отрицал, что убил Дэниела Стотта. «В моем рецепте, – сказал он, – не было ничего, что могло бы вызвать смерть». Он также не признавался, что имел сексуальные отношения с Джулией Стотт, посылал ее в аптеку Buck & Rayner и делал что-либо с лекарством Стотта.

Всех интересовало, почему он потребовал расследования. «Я подозревал, что миссис Стотт отравила его». Тем не менее прокурор штата быстро расправился с подозреваемым. Во время перекрестного допроса Крим «признался во множестве противоправных действий, – сообщили в The Chicago Times, – и его опровержения не охватывали версию государственного обвинения». В суде также представили телеграммы и письма Крима, делающие некоторые из его показаний «полностью противоречащами» его предыдущим утверждениям.

Заключительные прения длились более семи часов, что продлило судебный процесс на четвертый день. Пресса сообщала, что Манн выступал «блестяще, способно и красноречиво», но и Фуллер, искусный оратор с напряженными, глубоко посаженными глазами, представлял «мастерскую и убедительную аргументацию». Судья ознакомился с законом и доказательствами, прежде чем присяжные вышли из зала суда. Пока они совещались, дождь барабанил по сводчатым окнам здания. Зрители делали ставки на