Тюремный блок в исправительной колонии штата Иллинойс в Джолиете и коридор за пределами блока одиночных камер (авторская коллекция)

Крим провел свою первую ночь в одиночной камере тюрьмы, спя в помещении с видом на остальные камеры. Этот обряд посвящения не только соответствовал требованию о вынесении приговора в виде одного дня в году в одиночке, но и напоминал новичкам, куда отправляют непослушных преступников. Затем тюремный священник прочитал Криму правила Джолиета.

Ему не разрешалось разговаривать – ни с охранниками, ни с посетителями, ни даже с другими заключенными – без разрешения тюремного персонала.

Он мог общаться со своим сокамерником, «вполголоса» и по вечерам, но не с теми, кто находился в соседних камерах. Отбой в 21:00. Летом ванну принимают раз в неделю, зимой – каждую вторую неделю. Службы в часовне обязательно посещать каждое воскресенье, если только причина отсутствия не в болезни или договоренности. В знак уважения нужно прикасаться к своей фуражке или ко лбу, прежде чем заговорить с любым тюремным чиновником. Список казался бесконечным. Если он ослушается или будет плохо себя вести, то может лишиться своей еженедельной порции табака и свечей или оказаться в одиночной камере. Капеллан вручил ему карточку с изложением правил для удобства ознакомления. Его предупредили: если он испачкает или испортит ее, то будет «строго наказан».

Крима отвели в его камеру – каменный гроб размером со шкаф, высотой 2 метра, длиной 2 метра и шириной всего 1,3 метра. Двухъярусная кровать с железной рамой, пара табуретов и полка для книг и бумаг – вот и вся мебель. Камеры едва хватало для одного человека, но только у нескольких сотен заключенных была отдельная камера. Он спал на тонком соломенном матрасе, укрытый грубым шерстяным одеялом в тон нашивкам на его униформе. Ему выдали два ведра: одно – для мытья, а второе – для использования в качестве туалета. Вскоре он привыкнет к вони мочи и фекалий. Окна в камере не было – только небольшое отверстие, ведущее на крышу для вентиляции. На полоске дерева, прикрепленной к окованной железом двери камеры, было написано имя и номер заключенного.

Каждое утро, кроме воскресенья, звонок будил Крима без четверти шесть, возвещая о начале рабочего дня. Мужчины спешили одеться, умыться и заправить постели. Пятнадцать минут спустя охранники открывали двери камер и сопровождали заключенных к канализационным отверстиям, куда они выливали туалетные ведра. Они маршировали туда и обратно, на работу и с работы, на обед и обратно, гуськом и в ногу. Каждое утро Крим брал завтрак из кофе, хлеба, тушеного или рубленого мяса и проглатывал его в своей камере. Без четверти семь визжал паровой свисток котельной, и Крим направлялся к своему рабочему месту. Он работал с семи часов утра до шести вечера с 40-минутным перерывом на обед, обычно состоящий из большой порции мяса и картофеля. После легкого ужина из хлеба и кофе или чая он мог отдохнуть в своей камере или почитать при свечах до 21:00.

Каждую ночь с наступлением темноты жуткую тишину тюремного блока нарушал кашель. Измученные люди погружались в сон. Затем охранник нажимал на кнопку. Звенел утренний звонок. И все начиналось сначала.

* * *

Крима распределили в цех резьбы по камню, где изготавливались памятники и декоративные элементы для зданий – орел для украшения таможни в Терре-Хоте, штат Индиана, был типичным заказом для этой мастерской. Тюремные чиновники, вероятно, считали, что крепкое телосложение делало Крима пригодным для тяжелой работы. Среди его «коллег» оказались растратчик, экстрадированный из своего убежища в Южной Америке, и бывший полицейский, осужденный на 25 лет за убийство. Они работали бок о бок по 10 часов в день, шесть дней в неделю, месяц за месяцем, в полной тишине. Человек, который заговаривал или отрывал взгляд от своей работы, знал, что на него донесут и его накажут. «Молчание, послушание и внимание к труду, – отметил Уэтмор, – основа суровых законов этого места».

Репрессии против рецидивистов вызвали прилив новых заключенных. «Тюрьма быстро заполняется самыми отъявленными негодяями, – отмечали в The Chicago Daily Tribune, – большинство из которых возвращаются на второй, третий и четвертый сроки». Грабители банков маршировали в ногу со взломщиками сейфов; насильники, воры и убийцы работали бок о бок в магазинах. Угроза внезапного насилия распространилась по тюрьме. Заключенные набрасывались то друг на друга, то на охранников; надзиратели без конца наказывали упрямых, непослушных заключенных. Через полтора года после прибытия Крима Майк Муни, отбывавший срок за кражу, методично заточил украденный металлический напильник, дождался, пока его сокамерник Джон Андерсон уснет, и зарезал его. Фрэнк Рэнд, отчаянный житель Дикого Запада, который, как считалось, убил более 10 человек, в 1884 году получил к сроку дополнительные семь лет, из-за того что напал на заместителя начальника тюрьмы и чуть не убил его.

Некоторые пытались сбежать. Уэтмор подсчитал, что преуспевал тем не менее только 1 преступник из 100, ведь большинство из тех, кому удавалось взобраться на стены или сбежать от рабочей бригады, быстро ловили. Один мужчина вынул труп заключенного из гроба, забрался в него и оставался там, пока гроб не вынесли за стены тюрьмы. Другой зарылся в телегу с конским навозом, но все же был обнаружен. Впрочем, существовал и еще один способ покинуть тюрьму. Только в 1885 году умерло 39 заключенных – «освобожденных смертью», как выразилась одна газета, – и большинство из них стали жертвами туберкулеза. Других отправили в приюты для душевнобольных. Некоторые мужчины сдались и повесились в своих камерах; один кухонным ножом вскрыл вену на ноге и истек кровью. Когда заключенный умирал, а никто из членов семьи не заявлял права на его тело, похороны проводились на кладбище на холме в километре к востоку от тюрьмы. Сотни вертикальных сосновых досок, на которых черными буквами были написаны имя человека, номер тюрьмы, возраст и дата смерти, отмечали их могилы, пока дерево не сгнивало.

«Заключенные вели двойную жизнь», – вспоминал Франклин Холлингруд, отбывавший срок в одно время с Кримом. После «монотонного дневного полубессознательного существования» многие поглощали газеты, журнали и книги, прежде чем им приказывали задуть свечи. По крайней мере несколько часов по вечерам их умы были свободны. Заключенные могли брать книги из тюремной библиотеки или подписываться на переодические издания. К моменту прибытия Крима библиотека насчитывала более 8000 томов, включая труды по истории, религии, науке, искусству и философии. Также там было несколько книг по медицине и учебники по химии под названиями «Наркотики, которыми мы балуемся»,